15 февраля православный мир отметил начало Великого поста. Прокомментировать это событие мы попросили отца Алексия, настоятеля Храма преподобного Сергия Радонежского г. Югорска. В последний раз мы встречались с отцом Алексием в 2005 году, кода он только заступил в должность настоятеля, поэтому нас также интересовало, в какой степени поменялось мироощущение нашего гостя.  

 

Корр.: Батюшка, начался Великий пост. Несомненно, верующие люди отдают дань этому событию, людям светским тоже, наверное, не лишним будет напомнить его важность и значение.

 

 

А.: Великий пост – это самый главный пост в году церковного календаря. Почему он назван Великим? Потому что он готовит к великому празднику Пасхи. Напомню, в православной вере самый главный праздник для христиан – это Светлое Христово Воскресение. Естественно, если грядет великий праздник, то и мысли человека должны проистекать в русле праздника. Невозможно верить в Бога, не стремясь к воскрешению своей души, к обновлению духа, к новизне и чистоте помыслов. Для верующего человека телесное воздержание является лишь средством к достижению совершенства духа, к достижению ощущения блаженства, близости к Богу. Пост должен быть направлен, прежде всего, на молитвенный настрой, поскольку невозможно, воздерживаясь от пищи при отсутствии молитвы, ощущать какую-то радость. Желание человека победить тот или иной порок является главным идейным содержанием поста, то есть пост – это, прежде всего, училище благочестия. Можно искать своеобразной чести, приспособленной под свой греховный эгоизм, а можно стремиться к бытию с Богом.

 

 

Корр.: Насколько важно посещение церкви во время поста?

 

 

А.: Сегодня мы постоянно ощущаем себя занятыми людьми, но все-таки важно во время праздника успеть уединиться, успеть приобщиться к церковным таинствам, побывать на главных великопостных службах. Это должно стать задачей для каждого человека во время Великого поста, потому что без церкви, без молитвы, без исповеди и причастия пост теряет свою значимость. Он превращается либо в формальное телесное воздержание, либо в диетическую процедуру. Важно понимать, что пост не должен быть какой-то обузой, каким-то обязательным действием, пост – это средство. Пост не означает скукоту, тоску, уныние, отсутствие веселости, можно быть веселым, но важно правильными средствами достигать веселья. 

 

 

Корр.: Некоторые постятся без соблюдения всех необходимых атрибутов, то есть не посещают церковные службы, не причащаются. Выходит, с церковной точки зрения, такие люди попусту изнуряют себя голодовкой или все же они ближе к Богу, чем те, кто вообще не постятся?

 

 

А.: Дело в том, что всегда какое-то служение или подвиг в жизни сопряжены с внешним фактором, поэтому и во время поста сложно без внешнего достичь внутреннего. Поэтому начинать можно с малого, например, ограничить просмотр телевизора либо общение по телефону, либо использование интернета. Это тоже своего рода пост и, причем, пост не малый, потому что сейчас попробуй технически продвинутого человека лишить компьютера. Другими словами, во время поста человек должен ограничивать себя в том, в чем он видит свою загрязненность, свою страсть, от чего ему сложнее всего отказаться. В этом заключается пост, поэтому жалко того человека, который на исповедь приходит и начинает каяться: «Вот, я съел колбаску». Такого человека хочется пожалеть, потому что он не видит главного греха. Кстати, нарушение медицинской дисциплины – это тоже грех, поэтому если человеку прописаны молочные или мясные продукты, то он должен их употреблять. Но если человек пускает все на самотек и говорит: «А ничего, Бог простит», то тут идет борьба с личной моралью, с собственным духом превозношения, что, дескать, я обещаюсь быть прощенным. Вот в таких случаях недопустимо нарушать пост, потому что внешнее всегда ведет к внутреннему, если человек привыкнет давать себе послабления и потворствовать своим слабостям, он, наверное, никогда не научится поститься, потому что самое главное – это умение предотвратить грех в самом его начале. А грех начинается с малого, когда человек дает себе слабинку в том, в чем он слаб. Поэтому, отвечая на Ваш вопрос, скажу так: когда я начинал ходить в церковь, то у меня сначала все тоже было внешнее, то есть до определенного момента я рос внешним христианином, но настал момент, когда я понял ошибочность суждения, что только во внешнем заключается этикет поведения, потому что бывает в наше время, когда внешне человек цветет, источает благополучие, а внутри у него неизвестно, что творится. Поэтому православная церковь призывает человека к внутреннему бытию, как Господь говорит: «Закрой себя в своей келье и помолись в тайне Отцу Небесному». И вот это тайное произведет явное совершенство. Порой полезно скрыть свой подвиг, не обнаруживать его. Во время поста у многих появляется вопрос ходить или не ходить на корпоратив? Я сторонник того, что ходить надо обязательно, но вести себя аккуратно, чтобы не нарушить постного бытия, то есть вкушать, например, рыбные продукты…

 

 

Корр.: Что можно кушать во время поста?

 

 

А.: На Крайнем Севере уже не одно десятилетие благословлено еженедельно по субботам и воскресеньям во время Великого поста вкушать рыбные продукты, хотя в Центральной части России рыбу вкушают только два раза в Великий пост – на вербное воскресенье и на Благовещенье. Тем более что мы живем в век морально-психологической выжимки, в век пониженного иммунитета, и послабление поста церковью дается всегда и, можно даже сказать, всем, лишь бы мы на этом не зацикливались, а стремились не только к какому-то внешнему, но и внутреннему совершенству. Когда Бог будет на первом месте, когда молитва займет центральное место в жизни человека, посещение храма станет регулярным, хотя бы раз в месяц. Раз в квартал каждый христианин обязан быть на церковной службе, то есть пережить церковную молитву, и раз в полгода каждый христианин должен быть на исповеди или причастии.

 

 

Корр.: От чего еще следует ограничить себя кроме пищи, интернета, телевизора и телефона?

 

 

А.: Молодые люди должны ограничить себя от посещения дискотек, каких-то вечеринок, потому что дух веселости, дух винопития и шумных танцев не совместим с постом. Церковь настраивает человека на спокойствие духа, тишину сердца, чтобы не было суеты житейской. Хоть и тяжело это в наш век, но с суетой нужно бороться. Поэтому, если человек раздражительный, пусть не раздражается, если человек болтливый, во время поста пусть ограничивает разговоры с людьми, которые провоцируют на осуждение, на какие-то сплетни, если человек азартный, то пусть заменит игры чем-то другим, если человек весельчак, то пусть ограничит веселье. Пост у каждого свой и нельзя дать всем универсальные советы о том, как поститься, каждый должен поститься в пользу своей души, а не для кого-то.

 

 

Корр.: Если вернуться к интернету и телевидению, то речь ведь идет не о полном запрете этих коммуникаций?

 

 

А.: Нет, конечно. Есть программы и сайты в интернете интеллектуально развивающие, а есть такие, которые приводят к деградации личности, к отсутствию морали. Все нужно делать в меру и разумно. Не следует слепо относиться к тому или иному совету церкви, любой совет церкви, любая церковная дисциплина должны быть разумно осмыслены, трезво взвешены и применимы только по отношению к тому или иному случаю. Нельзя быть формально верующим, также как нельзя быть фанатично религиозным, помня о том, что Господь требует личного контакта с человеком. Есть люди, которые, неправильно молясь, расстроили свою психику, есть люди, которые, неправильно постясь, добились тяжелых медицинских диагнозов, есть люди, которые, неправильно себя ограничивая, потеряли родственников и порвали связи с друзьями. И вот такое поведение я причисляю к нарушению здравого смысла. Господь никого не заставляет и никого не принуждает, в православной вере полная свобода, апостол Павел говорил: «Все мне позволительно, но не все полезно».

 

 

Корр.: Сколько постов соблюдают православные люди в течение года?

 

 

А.: Вообще состояние поста – это, наверное, состояние души человека, поэтому поститься человек может вне каких-то временных рамок. Бывает, что человек готовится к святому причащению, свадьбе, к рождению ребенка и использует практику поста.

 

 

Корр.: Естественно, необходимо соблюдать канонические посты?

 

 

А.: Да, основной из них – это Великий, потом есть летний пост Петра и Павла, осенний пост Успения Пресвятой Богородицы и зимний пост Рождественский. Церковь условно призывает человека раз в квартал воздерживаться.

 

 

Корр.: Какова продолжительность названных Вами постов?

 

 

А.: Продолжительность разная: Великий пост длится семь недель, Петра и Павла – от недели до двух с половиной, Успенский – две недели, Рождественский – сорок дней. 

 

 

Корр.: Давайте перейдем к общим вопросам. Со времени нашего с Вами последнего интервью минуло почти пять лет. Какие изменения в обществе Вы наблюдаете? Когда-то была мода ходить в церковь, потом мода прошла, и в церкви остались истинно верующие…

 

 

А.: Видите ли, я стал священником и был направлен на приходскую деятельность уже в период, когда угасла мода на веру, и началось реальное бытие церкви. Я как молодой священник стремлюсь именно к церковному бытию, поэтому пытаюсь выработать у прихожан привычку к церковной молитве. Веруя «по-своему» и критикуя все и вся, человек рискует впасть в прелесть гордыни, что может закончиться попыткой создать свою религию. И как раз священник двадцать первого века должен призывать к здравомыслию. Дело в том, что в наше время каноническая сторона церкви несколько ослабла…

 

 

Корр.: Это плохо или хорошо?

 

 

А.: С одной стороны, это хорошо, потому что мы снисходительно относимся к любому человеку, пытаемся найти подход к каждой душе, с другой стороны, в наше время очень много соблазнов, которые священник видит воочию и понимает, насколько тяжело верующему сохранить свою веру в условиях современности: на работе, в семье, в общении с другими. Господь говорит: «Я пришел спасать не здоровых, а больных, не праведных, а грешных», и то, что грешные люди приходят в храм – это пример для других, потому что покаяние – это свойство любого человека, достигшего совершенства, либо стремящегося к нему. Если мы себя вовремя остановим, прекратим дальнейшее прогрессирование во грехе, то это уже будет кое-что означать. Я думаю, статистика здесь не уместна, хотя есть количественный рост прихожан. Мы ведем наблюдение за количеством крещений, венчаний и наблюдаем их рост.

 

 

Корр.: Действительно, можно заметить, что обряд венчания приобретает среди молодоженов некоторую популярность. Вместе с тем количество разводов достаточно высоко, по статистике более половины браков заканчивается разводом. А в церкви возможно ли развенчаться?

 

 

А.: Дело в том, что церковь не знает такого термина, как развенчание. Можно дать разрешение на развод, но отменить божий венец ни один священник, ни один епископ, ни один патриарх не вправе. Бывают такие моменты, когда дается разрешение на развод, если канонические нормы брака разрушены, если поведение супругов ведет к дальнейшему расстройству брачного союза. Но аннулировать венчание невозможно, ибо что Бог сочетал, человек не вправе разрушить.

 

 

Корр.: А вторичное венчание возможно?

 

 

А.: Возможно. Церковь венчает до третьего раза: первый раз венчает как победителей, второй раз венчает как немощных людей, а третий раз – страха ради старости, то есть венчание ради помощи другому человеку.

 

 

Корр.: Речь идет о венчании одной и той же пары?

 

 

А.: Нет, венчание, как и крещение, происходит раз и навсегда. Если одна половина расторгла брак и снова венчается с другим человеком, то второе венчание ради немощи человеческой, а третье – страха ради старости, чтобы был спутник, поддержка в ситуации, когда человек не может находиться один. 

 

 

Корр.: Повторным венчаниям должны соответствовать определенные условия? Нельзя же, например, трижды повенчаться в 25 лет.

 

 

А.: Конечно, второе венчание происходит в возрасте около 50-ти лет, а третье венчание – это уже старческий период, когда люди, не имея возможности жить в одиночку, берут себе спутника и вместе с ним приближаются к Богу.

 

 

Корр.: Как быть, если человек овдовел?

 

 

А.: Это вопрос к евангельской канонике, согласно которой в этом случае люди могут смело заключать брак, потому что по Евангелию позволением развестись является прелюбодеяние либо смерть супруга. Вдовство – это как раз евангельское допущение второго брака.

 

 

Корр.: В таком случае человек может венчаться как в первый раз?

 

 

А.: Да.

 

 

Корр.: В дореволюционный период в российских семьях был патриархат, то есть женщина находилась на второстепенных ролях, поэтому и разводов, наверное, было меньше. Что касается советского периода истории, то тогда на страже семейной морали находились всякие цехкомы, месткомы, товарищеские суды и прочее. А сейчас люди получили свободу, если не хотят жить вместе, то и не живут, и ничто и никто их не заставляет существовать вместе. Может, это честней и правильней?

 

 

А.: Но, с другой стороны, раньше люди были хуже информированы о браке, о различных аспектах супружеской жизни, сейчас больше информации и больше возможности до брака все решить и предвидеть. В советское время все было настолько покрыто идеями партии, что, вступая в брак, супруги себя чувствовали частью государства, «семья – ячейка общества» - как тогда говорили, поэтому о себе, о своем сосуществовании не думали так, как сейчас. Сейчас люди торопятся, поэтому дух суеты выхолащивает здравомыслие, жажда материального благополучия нередко превосходит чувство долга, чувство ответственности по отношению к своему супругу, к своим детям. Люди должны понять, что материальная сторона жизни менее важна, чем духовная…

 

 

Корр.: В силу каких причин они это поймут?

 

 

А.: Они поймут это с помощью церковной проповеди, средств массовой информации, которые должны быть правдивы. А молодежь должна критически все оценивать, ибо пылкость поиска тому способствует. И, видя на улице обездоленного, немощного, нагого, молодой человек должен проявить милосердие….

 

 

Корр.: Как он проявит, если его не воспитывали в традициях милосердия?

 

 

А.: Тогда это вопрос к семье, к тем молодым парам, которые, создавая семьи и рожая детей, думают о себе, а не о правильном воспитании потомства. А для тех, кто уже так воспитан, у нас есть центры реабилитации, государственные структуры, помогающие людям, ведущим себя аморально, поэтому задача государства - обеспечить своему гражданину максимальную надежду на будущее.

 

 

Корр.: Можно ли доверять этот вопрос государству, ведь оно в немалой степени и делает людей такими?

 

 

А.: Понимаете, православная церковь живет в том же самом государстве, и, несмотря на то, что она отделена от государства, она не отделена от народа. Видя слезы граждан, невыносимость их внутреннего плача, сердечные вопли народа, мы, церковные люди, все-таки обращаем свой голос к государству. И чтобы не было плача, например, по умирающему наркоману, государство должно победить наркоманию с помощью силовых структур. И если кому-то на руку наличие алкозависимости, наркозависимости, игрозависимости, то он уже проклят до четвертого колена. 

 

 

Корр.: Выходит, проклятыми могут считать себя и те, кто возродил у нас лотерейные клубы, используя несовершенство закона о запрете игровой деятельности?

 

 

А.: Как священник я за понимание проблемы с точки зрения христианского гуманизма, как человек я не согласен с тем, что отменили смертную казнь для особо жестоких и циничных преступников. Государство может не казнить, но оно должно давать понять преступнику, что вероятность смертного исхода для него существует в случае, если он перейдет последнюю допустимую грань.

 

 

Корр.: Да, но противники смертной казни главным образом руководствовались принципом христианского гуманизма.

 

 

А.: Поймите, смертная казнь существовала и в Ветхом Завете, и в Новом Завете, и сын Божий претерпел смертную казнь, причем незаконную. Он был оклеветан. Мученики христиане все были оклеветаны, и их кровью мы сейчас живем.

 

 

Корр.: Интересная точка зрения, а вот, что касается пороков человеческих, например, таких как наркомания и алкоголизм, возникает вопрос: почему православная церковь уделяет меньшее внимание противостоянию этим порокам, чем другие течения христианства? Что касается нашей территории, то у нас помогает излечиться наркоманам «Вефиль». Почему так происходит?

 

 

А.: Потому что в православной церкви нет лидеров, способных возглавить эту работу. Понимаете, дело даже не в деньгах, а в людях. Мы не справляемся с теми проблемами, которые у нас есть. Я бы не критиковал подобные реабилитационные центры, если бы после лечения в них человек оставался православным. А раз идет моральная обработка человека, имеет место психологический надлом личности, я категорически против таких центров. Я также против продажи алкоголя в таком количестве, естественно, я против наркотиков и я знаю, что в нашем обществе кому-то это на руку. То, что в православной церкви очень мало центров, которые бы боролись с наркоманией и алкоголизмом – это факт, и я бы хотел, чтобы в моем окружении был лидер, который возглавил бы православный реабилитационный центр, но, к сожалению, за десять лет моего священства никто не захотел возглавить такую работу с благословения Русской Православной Церкви.

 

 

Корр.: Простите, батюшка, но Вы критикуете эти центры за то, что люди после них перестают быть православными, а то, что они еще и перестают быть наркоманами – это не берется во внимание что ли?

 

 

А.: Я, как священник Русской Православной Церкви, благодарен центрам за реабилитацию, но я категорически против того, чтобы людей отталкивали от православия. Это сугубо мое мнение и я не понимаю того, когда наши чиновники либо государственные служащие уравнивают права православных и протестантов. Мне непонятно, чем они руководствуются. Мы живем в мире с традиционными конфессиями, но жить в мире с протестантами, наверное, невозможно, потому что сам протест – это уже отсутствие мира.

 

 

Корр.: А Вы не думаете, что если не научиться жить в мире с протестантами, придется научиться жить в мире с ваххабитами?

 

 

А.: Этот вопрос не обсуждается, мы живем в мире с мусульманами, буддистами и иудеями. Хотелось бы, чтобы отклонившиеся от православия вернулись в православие, но, что их держит в протестантских кругах, мне непонятно. Я имею желание пообщаться с протестантским пастырем по ряду вопросов, может быть, получить ответы на вопросы, вызывающие мое личное недоумение.

 

 

Корр.: Вы не боитесь обвинений в ксенофобии?

 

 

А.: Нисколько, во-первых, я не выступаю против традиционных религиозных конфессий, к коим протестантизм не относится, во-вторых, я хоть и выступаю против протестантов, но я не веду речь об их физическом устранении, я всего лишь считаю этих людей заблудшими и призываю их вернуться в лоно Русской Православной Церкви. 

 

 

Корр.: Хорошо. В заключение такой вопрос: в какую сторону сейчас движется церковный уклад, в сторону либерализма или ортодоксальности? В Ваших рассуждениях присутствует и то, и другое.

 

 

А.: Снисхождение к немощи человеческой - это не либерализм. Либерализм – это когда стираются границы допустимого поведения. Я против чистого либерализма, я, например, против английского языка со второго класса, потому что ребенок еще русского не знает, я против информатики в начальных классах, потому что компьютер «садит» зрение и «засоряет» мозг. Любая новизна – это и зло, и благо.

 

 

Беседовал В. Турин

Северный вариант