Тема дня

24.12.2019 - 09:28

БИЗНЕС-КЛАСС. Алексей Метелев: «Очень полезно покидать зону комфорта»

Сфера деятельности нашего героя, пожалуй, самая родная и самая больная для Советского района. Наверное, поэтому и интервью с ним получилось большим, но, смеем надеяться, весьма интересным. Итак, о лесном бизнесе мы общаемся с руководителем лесопромышленного комбината «Хольц» Алексеем Александровичем Метелевым.

- Алексей Александрович, начнем с нашего традиционного вопроса. Когда вы попали в предпринимательство? Сколько времени прошло с тех пор?

 - В лесную тему мы зашли в 2000 году. До этого работал по образованию, возглавлял кредитный отдел Сбербанка в г. Екатеринбурге.

- Лесная тема и Сбербанк вроде не совсем рядом?

 - Совсем не рядом. Это семейный бизнес. Мои родители — технологи с большим стажем работы в лесной промышленности, они работали в Торском леспромхозе. Мы начали вместе. Я отвечал за финансовую часть, родители — за производство и заготовку. До недавнего времени мы шли рука об руку. Сейчас работаем с мамой, отец отошел от дел в силу возраста. Ему уже почтенных 76 лет, и поэтому на производство он приходит только поворчать.

- Что подвигло вас запустить такую деятельность?

 - Мы нашли человека, который на тот момент готов был вкладывать деньги в развитие бизнеса, неважно какого, главное, прибыльного. Этот человек инвестировал, а мы освоили деньги.

 - То есть до 2000 года ваши родители работали по найму, вы — тоже, и в какой-то момент вы все пошли в бизнес только потому, что подвернулся инвестор?

 - Сложились несколько составляющих. С одной стороны, компетенция — они работали в лесной отрасли и понимали, о чем идет речь, а с другой стороны появились средства, на которые можно было начать.

 - И как это произошло? С чего начали?

 - Все началось с покупки трактора «ТДТ-55», лесовоза и вахтовки — вот такого небольшого набора инструментов. Мы наняли людей и начали с заготовки леса. Продавали пиловочник в круглом виде сначала по месту, потом начали отправлять в Ульяновскую область. А с 2003 года мы начали лесопиление. То есть мы недолго были на «бревне».

 - В то время уже ушли монополии леспромхозов?

 - Нет, на тот момент, насколько я помню, еще существовал «Советсклеспром». По крайней мере, Торский леспромхоз был. Он как птица феникс — его банкротили, потом на его базе возникло другое предприятие. Когда пришел лесопромышленный холдинг, мы уже пилили и даже какое-то время поставляли ему наш материал.

 - Расскажите, какие этапы были с того момента, как вы запустились? Основные вехи вашего бизнеса?

 - Как я сказал, 2000 год — запуск, 2003 год — начало производства пиломатериала. Следующий этап — переход с ручной лесозаготовки на комплексы. В то время среди малого бизнеса комплексы были лишь у единиц. Комплексы — это валочные машины харвестер, форвардер. Этот этап у нас начался в 2008 году. Потом был этап переработки отходов, это когда заработал «Югра-Плит», мы поставляли им щепу. И последняя важная дата в развитии нашего бизнеса — это покупка лесозавода в Зеленоборске. Это было 2 года назад.

 - Вы его, получается, выкупили?

 - Мы до сих пор платим за него. По договору купли-продажи в течение 5 лет мы должны расплатиться.

 - И что ваше предприятие на сегодня представляет собой по количеству работающих и подразделений?

 - Мы прекратили лесопиление в Агирише, полностью перевели его на Зеленоборск. В Агирише осталась заготовка. Мы взяли в аренду лесные участки на территории Свердловской области в Пелыме. На самом деле там мы не срубили еще ни одного куба, мы только оформили договор. И только недавно у нас была проведена государственная экспертиза проекта освоения. Сейчас мы декларируем первые делянки. Готовить, скорее всего, будем либо зимой, либо летом. Количество рабочих у нас — около 60 человек.

 - Вы сказали, что запустились на деньги инвестора. В дальнейшем вы тоже опирались на какие-то заемные средства?

 - Инвестор вышел из проекта менее чем через год. Он попросил вернуть денежные средства, не увидев перспективы, имел завышенные ожидания. Мы удовлетворили его требования — вернули ему денежные средства и с этого момента остались одни. С тех пор мы живем за счет кредитов. Развитие за счет собственных средств — это очень долгий путь. Идя таким путем, можно не успеть за рынком, потому что ситуация меняется стремительно, нужно быть гибким. Гибкость зависит от финансовых возможностей. То есть ты гибок ровно настолько, насколько у тебя есть финансовая поддержка.

 - Часто приходится слышать, что когда работаешь на кредитах, работаешь на банки.

 - Безусловно. Наш пример, наверное, исключение, судя по тем темпам прироста, какие у нас есть. Думаю, не так много ребят, которые на равных с нами работают.

 - Получается, в бизнесе вы уже почти 20 лет. А можете выделить какие-то периоды, когда было хуже, когда лучше?

 - Кризис 2008 года. Он тогда очень сильно поменял вообще все. Мы ушли с наших традиционных рынков, осваивали новые. Ну, вообще очень полезно покидать зону комфорта. Тогда мы продавали полностью на местном рынке, включая Север: Нижневартовск, Сургут, Саранпауль, Няксимволь, Хулимсунт. И плюс холдинг покупал наш пиломатериал. А в 2008 году холдинг сразу отказался от нашего пиломатериала, местный рынок тоже просел. И мы ушли на Юг. До этого мы немного работали с Азербайджаном, а после кризиса ушли на Краснодарский край.

 - Как долго это падение 2008 года продолжалось? И потом был подъем?

 - Да, около года. Мы просадили процентов 30 по объему производства, а потом вернули свою позицию. И так шли.

 - А кризис 2014 года?

 - Он прошел мимо нас, мы его не заметили.

 - То есть на протяжении двух десятилетий вашей деятельности был только один момент, когда встретились такие серьезные экономические барьеры?

 - Да.

 - А те условия, в которых вы начинали заниматься, и те условия, которые сейчас, они лучше или хуже? Куда мы движемся?

 - Трудно сказать. Легких денег уже нет. Надежда получить гиперприбыль — уже не та история. Сейчас идет скрупулезная работа над расходами, освоение новых рынков, более высоких по цене. Это довольно сложно, потому что в настоящий момент рынок сильно упал по цене.

 - В чем дело? Конкуренция?

 - Смотрим статистику, допустим, за 4 квартал 18-го года. Основной потребитель нашей древесины — Китай. За квартал они выбирают деревянной продукции на сумму до 1,1 млрд долларов. Следующая в рейтинге — Финляндия — всего-навсего 200 тысяч долларов. Это несопоставимая цифра. На формирование рынка очень сильно влияет именно Китай. Мы понимаем, что цена, формируемая Китаем, распространяется на весь рынок. Но при этом китайский рынок на 80 % состоит из поставок из 4 регионов: Красноярск, Иркутск, Забайкалье, Приморье. Местные тоже отправляют, но у нас логистика очень затратная. Мы можем хорошо конкурировать с более лесными районами в Центральной Азии, поставляя лес в Казахстан, Узбекистан, Киргизию, быть может, в Иран, если заходить через Киргизию, в Дагестан, если заходить через Краснодарский край. Единственный рынок, на котором мы можем себя конкурентно представлять — это именно Центральная Азия. Но он в любом случае опирается на формирование китайского рынка, который в данное время просел. Это связано с экономическим развитием самого Китая, с торговыми войнами между Китаем и США.

 - Стало притчей во языцех, что Китай скупает все наши леса, после них якобы остаются пустыни. Получается, все это происходит еще и за бесценок?

 - Нет, мы же на самом деле не одиноки на этом рынке. Есть же Скандинавия, очень много поставляют США, Канада. Нельзя сказать, что Россия доминантна на рынке Китая. Эта цена сформирована на рынке на сегодняшний день.

 - А система хозяйствования? Подозреваю, что в Канаде и США после заготовок пустыни не остаются, таких страшных видов из космоса, наверное, нет?

 - На мой взгляд, с пустынями история выдуманная. Ни один лесопользователь не сможет себе позволить делать лесозаготовки за пределами регламента.

 - Но ведь есть съемки в динамике по десятилетиям, где видно распространение лесных проплешин в былых лесных массивах.

 - Это лишь моменты, через 20 лет эти проплешины уже затянуты лесом, их уже не видно. Даже в Советском районе какое-то время назад было несколько леспромхозов-миллионников. В настоящий момент все лесопользователи района не готовят и миллиона кубических метров древесины.

 - А что с лесом? Может, не готовят, потому что у нас его уже просто нет?

 - Леса нет. На всех совещаниях декларируются многомиллионные кубы. На последнем ВКС, на котором я присутствовал, уже сказали, что не надо апеллировать десятками миллионов кубометров древесины на территории ХМАО. Экономически целесообразная цифра — всего 6 млн в год на весь округ.

 - А конкретно в Советском районе?

 - В районе все разобрано, свободных участков нет. Все, что свободно, говорит о том, что, скорее всего, на этом участке нет древесины, которую есть смысл заготавливать. Потенциала нет. И не будет. И это связано не только с отсутствием дорожной инфраструктуры, лес ограничен. То, что было, уже взято в аренду. Я прогнозирую, что на протяжении ближайших 10 лет освободится много участков, потому что арендаторы будут расторгать договоры ввиду отсутствия целесообразной заготовки леса на этих участках.

 - А восстановление леса идет?

 - В большей степени это естественный процесс. Искусственного восстановления — лишь маленький процент. Нет, я считаю, это надуманная история: о том, что есть варварское отношение к лесам, о «черных лесорубах», то, о чем заявляет, например, Матвиенко с трибуны. Я думаю, что это либо непонимание ситуации, либо формирование общественного мнения.

- Мысль немного парадоксальная. Вы говорите, что, с одной стороны, все нормально, и нет никаких колоссальных последствий от деятельности лесорубов, а с другой стороны, в Советском районе леса нет, и заготавливать нечего.

 - Да и в этом нет никакого парадокса. Дело в том, что цикл роста древесины огромен. В рубку отдаются 120-летние хвойные и 70-летние лиственные леса. И на участке в первую очередь вырастет листва и только потом хвоя, поэтому ни наше поколение, ни следующее и даже не третье не прикоснутся к этим участкам. Так же, как мы сейчас не можем прикоснуться к участкам, которые были вырублены первыми лесозаготовителями района, начавших активно готовить лес в 60-х годах. До того момента, когда там можно будет готовить лес, пройдет еще лет 100.

 - Вы сказали, что восстановление происходит большей частью естественным путем. А почему не производятся высадки, посадки? Помнится, раньше даже школьники ездили на посадку леса.

 - Мы даже не поленились, заказали техническое исследование в университете г. Екатеринбурга по поводу приживаемости искусственного и естественного леса. В результате выяснилось, что очень хорошо идет естественное лесовосстановление, но при одном условии — оно требует минерализации почвы, то есть снятия почвы до песка.

 - Это производится?

 - Да, конечно. В проекте освоения все эти условия прописаны. Сейчас говорят о том, что работников лесхоза мало, и они не успевают. Да, их действительно не много, но им на помощь идет космомониторинг. И когда говорят, что у нас есть «черные лесорубы», я никогда не поверю в это. Потому что сейчас в режиме онлайн можно получать всю информацию, которая тут же будет отмечать начало вырубки и отсутствие декларации к ней. То есть космосъемка фиксирует все, и если на какие-то координаты не подано декларации, это сразу видно.

 - Ну, как мы знаем, если получать в конвертах, можно не обращать внимания на то, что получаешь с космосъемки.

 - Нет, сейчас это прерогатива природнадзора. Работник природнадзора получает информацию с космосъемки, получает информацию с лесхоза. Эти две информации накладываются друг на друга, и если есть несоответствие, тут же начинается проверка. И ведь вырубить делянку — это не час, не два часа работы. Нужно сначала прорубить дорогу, сделать магистрали, волока, вывезти это все. На это уйдет неделя, а может, и две. И увидеть это довольно просто.

 - Я правильно понимаю, что у нас через 10 лет закончится лесная отрасль?

 - Она будет сначала стагнировать, потом будет спад. 

 - А где логика? Поговаривают, что «Югра-Плит» должен увеличить мощность в 2 раза.

 - Мы об этом говорили губернатору. При планировании увеличения того или иного производства какой ресурс под это предполагается? Свободных ресурсов нет. Согласно данных департамента природных ресурсов, количество лесопользователей год от года только снижается, то есть снижается объем лесозаготовки. На мой взгляд, единственный выход — это глубина переработки того, что есть. Нет смысла отправлять лес в круглом виде, нет смысла отправлять пиломатериалы. Я считаю, что нужно уходить в более маржинальные доходы, повышать эффективность своей работы на том объеме, который есть.

 - Хорошенькое дело. Поговаривают, что скоро у нас нефть закончится. А теперь еще и лес…

- А почему договоры расторгаются? Об этом тоже говорили и при губернаторе и при прошлом руководителе лесного хозяйства. Нужно проводить таксацию более точно. Таксация — это  констатация того, что и в каком количестве растет на данном участке. Не переписывать ту таксацию, которая была 10 лет назад. Территория огромная, и они просто используют космосъемки, берут старую таксацию, приписывают ей прирост за этот период времени. А ногами-то никто не ходит. В результате мы имеем колоссальные объемы на бумаге, расчет для годовой лесосеки для лесопользователей ведется из этих данных. Чтобы ресурс был неисчерпаемым, на участке нужно готовить так, чтобы ровно через 120 лет вернуться на этот участок, а там уже новый лес. И этот цикл должен быть. А у нас получается, что расчетная лесосека завышена, человек рубит значительно больше, чем участок может дать с точки зрения неисчерпаемости ресурсов. И мы имеем ситуации, когда договор аренды расторгается, потому что на участке все выбирается, и ничего не остается. Например, по расчету на участке было 10 тыс. в год, а заготовить надо было всего 500, и тогда на этот участок можно было бы вернуться. Тогда мы очень резко снизили бы объем заготовки, но зато это был бы неисчерпаемый ресурс. А сейчас получается, что до какого-то момента мы идем, потом останавливаемся, и начинается снижение объема.

 - Вы упомянули, что нужно применять более глубинную обработку леса. У вас есть такие мысли?

 - У нас мыслей очень много, но у нас нет денег, и мы не знаем рынок того или иного продукта. Сейчас мы столкнулись с большой проблемой утилизации. В районе бедственное положение с отходами лесопиления. Все об этом знают, но ничего сделать не могут. Хотя, на мой взгляд, это странно, потому что на территории района есть утилизатор в лице «Югра-Плит». Его собственником в настоящий момент является департамент имущества ХМАО-Югры. Это орган, который напрямую влияет на политику стратегического развития холдинга. Почему они отказываются принимать отходы в свое производство, для меня большой вопрос. Мы этот вопрос обсуждали со многими людьми. Все контракты, которые у нас были, нам зарубили, и сейчас мы имеем то, что имеем. И мы пришли к мнению, что нужно строить свой утилизатор, который обойдется нам очень дорого. Это производство топливных гранул. Мы сейчас как раз этим вопросом занимаемся.

 - То, о чем вы говорите, не маленький цех, а что-то полноценное, масштабное?

 - Мы, по крайней мере, в технической части запланировали возможность увеличения в два раза этого завода. На первом этапе мы должны использовать 70 тысяч кубов сырья. То есть мы будем полностью перерабатывать свои отходы. Мы столкнулись с ситуацией, когда на лесопильном заводе мы хотим увеличить объем производства в два раза, но не знаем, как это сделать, потому что не знаем, куда деть отходы. Это тормозит развитие.

 - Опять парадокс. Вы сказали, что заводу «Югра-Плит» нет необходимости увеличивать объемы, потому что сырьевая база не очень велика. Но на данный момент сырья гораздо больше, чем «Югра-Плит» может проглотить. Или это искусственно сделано?

 - Это мнение холдинга. Мне трудно понять экономическую модель. Они завозят свои дрова. Грубо говоря, холдинг отводит себе лесфонд для заготовки древесины, в котором очень много низкосортной дровяной древесины. Остальные лесопользователи стараются избегать таких отводов, так как никому не нужна дровяная древесина, всем нужна деловая. Холдинг такую древесину готовит для того, чтобы привезти ее на территорию площадки, разрубить. И себестоимость этого в разы больше того, если бы они покупали готовые дрова, которые у нас уже есть. Но мы говорим о развитии отрасли не первичной. Дело не в том, что сырья стало больше, просто отходы лесопиления есть, и они не осваиваются в полном объеме. Поэтому мы развиваемся с точки зрения строительства утилизатора. Это не считается более глубокой переработкой, это утилизатор, который должен утилизировать отходы. А тем более, если мы построим свой утилизатор, у них будет недостаток этого сырья.

 - А в чем причина отсутствия логики в действиях «Югра-Плит»?

 - На мой взгляд, основная беда в том, что не ставится «кипиай» для топ-менеджмента компании. Они работают не на экономический результат, а на то, чтобы работать.

 - А-ля чиновники, а не бизнесмены?

 - На мой взгляд, да. Если мы посмотрим балансы холдинга за последние 5 лет, там сплошные убытки, которые закрыты субсидиями. То есть они первый год в 2018-м сработали без субсидий.

 - Его же хотели выставлять на приватизацию? Какова вероятность, что частный инвестор найдется?

- Да, очень долго рассчитывали стоимость. Смотря какой это инвестор. Если это инвестор, который хочет вложить денежные средства и получить прибыль, то, скорее всего, нет. Потому что, посмотрев финансовые затраты компании, ее оценили в 3 млрд. Он должен понимать, что эти 3 млрд должны приносить ему прибыль, какую-то среднерыночную добавленную стоимость к его активу. Если предприятие убыточное, какой смысл в него вкладывать? Нужен профессионал, который знает лесную отрасль и знает потенциал отрасли. А просто вкладывающий деньги инвестор — нет.

 - Алексей Александрович, на какой стадии ваша идея о запуске завода по переработке?

 - Уже к 24 декабря мы должны получить все окончательные предложения по формированию технологического оборудования.

 - Но вы сказали, что денег нет.

 - Да, все как обычно.

 - Их нет критически, или вы пока не занимались их поиском?

 - Мы уже провели предварительные переговоры со Сбербанком, основным нашим кредитором, нашли понимание. Но в любом случае нужно время. Сейчас мы на этапе формирования финансовой модели.

 - Давайте глубже коснемся ситуации, которая была с Зеленоборским заводом. Что там было? Как происходило? К чему пришло и куда уйдет? Кому принадлежал этот завод?

 - Холдингу. Холдинг закрыл два завода: в Самзе и Зеленоборке. Не знаю, из каких соображений. Может быть, предприятия не были эффективными в работе, может быть, не хватало сырья.

 - Заводы были закрыты, получился взрыв социального недовольства.

 - Там все совпало с президентскими выборами, когда мы заходили на площадку. Мы вели переговоры и поднимали вопрос по поводу отходов, потому что у лесозавода горбыля нет, у него есть щепа. Горбыль можно вывезти в лес, можно забивать им дороги или просто сжечь в карьере. А со щепой такая история не проходит. Мы понимаем, что если не берут щепу, завод можно закрывать. То есть завод поработает какое-то время, захламит всю площадку вокруг себя, и его можно закрывать. Но на момент подписания договора Краев, директор «Югра-плит», выражал мнение иное, чем выражает сейчас.

 - И на данный момент какова его перспектива? Как долго ваш завод будет работать, сколько человек там сейчас?

 - Мы считаем, что он будет работать долго. Я буду работать, мои дети, может быть, увлекутся этой идеей. Мы горизонт для себя не очерчиваем. Пока не ставится вопрос о том, что мы хотели бы оставить свою деятельность. На самом заводе работают 30 человек. Ну, во-первых, мы изменили модель, которая была на заводе до этого — производим продукции на одного работающего раза в два больше, чем было раньше. Мы изначально и не предполагали, что будет столько людей. Даже добор второй смены предполагает не 30 человек, как сейчас, а 10.  

 - Еще один наш дежурный вопрос: Алексей Александрович, бывали моменты, когда хотелось бы закинуть все это и уйти обратно в сбербанки или туда, где спокойно?

 - Всегда. То, о чем мы говорим, это же сухой остаток, а ведь работа полна событиями. Не всегда все получается. Каждый день как пожарная машина.

 - Еще один парадокс. С одной стороны, вы сказали, что намерены работать долго, поколениями. И в то же время вас не оставляет мысль уйти.

 - Мысль иметь спокойную тихую жизнь меня никогда не покидает.

 - Вы приблизились хоть на шаг к этому?

  - Нет. Абсолютно нет. Когда мы готовили только круглый лес и в маленьких объемах — это была одна история. И в то время были проблемы, которые для меня казались большими.

 - На сколько дней вы можете отключить телефон, уехав в отпуск?

 - Дня на 4, наверное, смогу.

 - Во всей этой кутерьме на что еще хватает времени? Чем наполнен ваш досуг? Есть вообще досуг?

 - Нет.

 - Работа — это и есть ваш досуг?

 - Да, у меня очень плотный график. Мои дети видят меня очень редко. Я неделю — здесь, неделю — в Екатеринбурге. Постоянно в движении.

 - А стоит оно этого? Морковка-то в чем?

 - Морковка в том, что это позволяет мне иметь доход, содержать мою семью. Вокруг меня много людей, за которых я в ответе. Много людей смотрят на меня, как на источник дохода.

 - А вы ощущаете бремя социальной ответственности?

 - На самом деле я не припомню, чтобы для меня это было неким стоп-фактором в принимаемых решениях. Единственный раз мы с этим столкнулись, когда закрывали лесопиление в Агирише. Я не переживал за ребят, потому что там нет нехватки рабочих мест в лесопилении. Они всей бригадой могли уйти к другому лесопильщику, я мог договориться. А вот девчонки попали под сокращение. В первый раз социальная ответственность в этом проявилась. А так я никогда не видел с этим проблем. Я же развиваю, а не схлапываю. А любое развитие втягивает новые лица.

 - То есть прецедентов еще не было?

 - Да. Я, честно говоря, еще не был в такой ситуации, когда нужно было делать выбор. Я мог бы всем рассказывать, какой я социально ответственный человек, а подойдя к черте, начал бы выбирать. Я не был у такой черты.

 - Как вы вообще в целом оцениваете предпринимательский климат у нас в стране? И с фокусом на наш район: что так, а что не так?

 - Я не считаю, что он плох, либо хорош. Все так и должно быть. Можно бесконечно жаловаться на свои неуспехи, можно кого-то обвинять. Я считаю, что раз пошло что-то не так, предприниматель сам допускает какую-то ошибку в расчетах. Не хватает денег — для этого есть банки. Не хватает специалистов — да, не хватает. Ответственных работников все меньше, и даже деньги уже не стали мотиватором для хорошей работы. В этом случае мы идем в другие регионы, нанимаем работников там.

 - Как понять, что деньги не стали мотиватором?

 - Зарплата уже не мотивирует, даже большая. Это тенденция нескольких лет.

 - Я часто слышу, что люди не хотят работать, но, как правило, это бывает в ситуации, когда им не хотят платить.

 - Нет. Теперь на первую ступень приходят удобства, условия труда, но не деньги. Сейчас работают ребята, которым я могу увеличить расценку, если он будут делать больше. Но человеку этого не надо. Минимальный набор трат уже сформирован. Люди уже не настолько «голодные», как это было в 90-е, когда не было ни телевизора, ни холодильника, и это было неким мерилом благосостояния человека. Сейчас уже у всех есть и машинка стиральная, и холодильники, и телевизоры.

 - Но ведь потребности же растут. Съездил в Турцию, захотел в Таиланд, потом захотел на Карибы.

 - К сожалению, нет.

 - То есть человек выбирает себе некий потолок.

 - Да, и дальше не хочет.

 - Лишь бы не было войны, образно говоря?

 - Да. Я общаюсь со многими предпринимателями, с кадровыми агентствами, и мы проговариваем, что это действительно уже не является мотиватором. Вся жизнь сосредоточена в экране телевизора. А там потребности минимальные. Лишь бы было тепло в квартире и устойчивая связь. Нужно еще питание, все остальное позади. Я лично «голоден» с 90-х. Потому и развиваюсь.

 – Что бы вы порекомендовали людям ответственным, у власти, призванным развивать, улучшать экономику, улучшать предпринимательский климат.

 - Сейчас бытует распространенное клише — не мешать. Я бы порекомендовал не уходить в абсурд в плане законотворческой деятельности. Мы иной раз встречаемся с такими вещами, что складывается впечатление, что законодатель просто занимается спортом по генерации каких-то законодательных инициатив, оторванных от реальности. Необходимо приземлять, не завышать требования. У бизнеса нет достаточных денег, чтобы соответствовать  европейским стандартам. Я считаю, что должно параллельно развиваться благосостояние бизнеса и его ответственность с точки зрения норм и права.

- А какой бы вы дали совет человеку, который пришел бы к вам с вопросом, стоит ли пойти в предпринимательство?

 - Если есть идея, то да. Если есть только желание, а идеи нет, то не стоит.

 - А личные качества? Вы считаете, что хорошая идея может вытащить любого?

 - Хорошая идея может притащить команду. В любом случае ты должен обладать неким набором качеств, иметь харизму. Понятно, что если человек слаб, то, скорее всего, не надо идти в бизнес. Каждый из нас должен понимать свои возможности. Если я не пловец, то не переплыву Ла-Манш, даже если у меня есть такое желание. Предприниматель — это человек, который должен тянуть за собой.

- Ну и каждый бизнес индивидуален. У кого — Ла-Манш, у кого — бассейн, а у кого и вовсе открытый океан.

 - Я считаю, что это похоже на то, как выбирать с ребенком будущую специальность. Идея должна быть не скопированная откуда-то. Но и скопированная идея тоже имеет право на жизнь, вопрос лишь в конкуренции — сможешь ли ты сделать это аналогично, но доставить это рынку дешевле, сместив своего конкурента в сторону. Это тоже модель. Но я считаю, что сейчас идеи должны быть в IT-технологиях, в сфере услуг, которых потребительское общество еще не знало, и это может их завлечь. Вот тут надо иметь 7 пядей во лбу. Думаю, каждый родитель проживает период предпринимательства, советуя своему ребенку ту или иную профессию. Я лично столкнулся с этим, выбирая с дочерью ее будущую профессию. Опять же, не каждая семья настолько в диалоге со своим ребенком.

 - И все-таки вы хотели бы, чтобы ваша дочь работала где-то тихо, спокойно «под крышей» или все-таки штурмовала высоты бизнеса?

 - Ей было рекомендовано совместить творчество с одной стороны и точные дисциплины с другой. Она выбрала 4 дисциплины. Главное, выбрать специальность, которая не умрет в ближайшее время. Я выбрал специальность, которая умерла. Я был одним из первых выпускников, которые получали банковское образование, а сейчас это умирает прямо на глазах. Тут главное не ошибиться. И в предпринимательстве то же самое: нет смысла втягивать себя и подвергать опасности свою семью, потому что любая нереализованная бизнес-идея тянет за собой большую ответственность с точки зрения погашения обязательств перед кредиторами.

- Спасибо, Алексей Александрович, за содержательную беседу! Всегда рады вас видеть!

 

В. Турин

ИА "2 ГОРОДА"

6
4372

Комментарии

Аватар пользователя Живу в Советском
Живу в Советском
31.173.120.227
В районе работают 2 котельных на щеповом топливе, одна из них как раз в Зеленоборске, который имеет очень туманные перспективы по переходу на газ. Обе котельные, наверное, смогут выступать в качестве утилизатора.
Аватар пользователя 123
123
77.111.247.184

А что разве вопрос не решён и сети не построены?

Аватар пользователя  По чесноку
По чесноку
213.151.1.193
Ну все, хана нашему асфальту от лесовозов! Недолго радовались хорошей дороге.
Аватар пользователя Гoсть
Гoсть
176.59.207.170
Бизнес основанный на продаже природных ресурсов, в том числе за границу.
Аватар пользователя 456
456
31.162.157.3

А ты только небо коптишь?

Что полезного в жизни сделал для страны, для общества?

Аватар пользователя В
В
85.140.78.35
Вы лучше посмотрите на этого барина, таким в 1917 приходилось худо. Ах да, оне "работают, не покладая рук"... https://youtu.be/XzkBD31U4mo

Добавить комментарий

Размещая комментарий на портале, Вы соглашаетесь с его правилами. Проявление неуважения, высказывания оскорбительного характера, а также разжигание расовой, национальной, религиозной, социальной розни запрещены. Любое сообщение может быть удалено без объяснения причин. Если Вы не согласны с правилами – не размещайте комментарии на этом ресурсе.

CAPTCHA на основе изображений
Введите код с картинки