Как известно, главное в любом деле - величие замысла. С замыслами в последние годы у нас проблем нет. Непроходимые трудности начинаются, как только речь заходит о реализации правильных и величественных планов. Верная риторика упорно не желает оборачиваться успешными делами.

Об этом я и размышлял после только что завершившегося первого Российского экономического конгресса. На нем как раз много говорилось о несоответствии наших теорий и практики. Сама жизнь внесла самые удивительные комментарии к нашим дискуссиям и научным построениям.

Случилось так, что в эти дни я познакомился с группой предпринимателей и молодых чиновников из Ханты-Мансийского автономного округа. В беседе, которая, против ожидания, затянулась на добрых два часа, они рассказали мне о своем округе и своей жизни. В какой-то момент мне даже показалось, что это и есть воплощение нашей российской экономической мечты. Судите сами.

Как только мы начинаем обсуждать проблемы социального и хозяйственного развития страны, разговор сразу же соскальзывает к мировой цене на нефть. Мы уже привыкли к тому, что российская экономика зависит от нее на добрую половину и благополучие наше завязано на удачном нефтеэкспорте, но мы, видимо, не до конца поняли, что и суть нашей жизни, ее структура все больше определяются успехами, которых мы достигаем выполнением роли мирового сырьевого придатка. Мы рвемся "раскодировать" жизнь от "нефтяного наркотика", много и убедительно рассказываем друг другу о необходимости срочной диверсификации хозяйства - но на реальность это влияет слабо.

Правда, летом появились сообщения: вроде бы нефтяные и ненефтяные доходы бюджета выравниваются. Но радоваться нечему. Может быть, часть предприятий обрабатывающей промышленности сумела модернизироваться, выйти на рынок с новыми товарами. Однако главная причина внезапного положительного поворота в статистическом тренде, и всем это, к сожалению, понятно, - в падении цен на нефть и объемов ее экспорта. И к тому же газ - наш самый ликвидный экспортный продукт - оказался не полностью востребован потребителями. Конечно, прежний "экспортный перекос" вернулся, едва мировые цены на углеводороды вновь поползли вверх.

Понятно, что решаются судьбы страны, и мы хотя бы знаем, что поступаем с ее экономикой не очень правильно, но при этом надеемся и рассчитываем на будущее модернизации и диверсификации, ведущее к развитию разнообразной промышленности. Но всегда было понятно и другое: есть в стране "избранные" регионы - нефтегазодобывающие, которые сейчас поддерживают нам сносную жизнь, добывают валюту и, кстати, приличную массу зарубежных инвестиций, которые при целенаправленной экономической политике смогут обеспечить нам и диверсификацию, и модернизацию, - но сами как будто обречены оставаться заложниками своей "избранности". Это целые монорегионы, огромные территории, зависящие от нефтедобычи. Ее спад - а он, нельзя забывать, может быть вызван и естественными природными причинами, и политическими, и даже искусственно внешними воздействиями - может породить города-призраки. Разрабатывать все месторождения предприятиями малого бизнеса - утопия. Строительство новых производств в тундре или в тайге связано с огромными затратами, которые и государство-то себе не всегда могло позволить, а уж частный бизнес и вовсе не возьмется за них.

Насколько остра проблема моногородов, мы уже узнали. Даже личное вмешательство премьера способно что-то изменить в краткосрочной перспективе, но не в долгосрочной. А с чем придется нам столкнуться, когда предприятия будут безоговорочно закрыты? Куда ехать людям, если в стране нет ни полноценного рынка жилья, ни законов, его стимулирующих? Как преодолеть "сословный гонор", когда бывший металлург (шахтер, нефтяник, газовик) не захочет осваивать профессию сантехника или продавца? Да и кто будет готовить новых специалистов?

А теперь представьте, что подобного рода проблемы встанут не перед городом, а перед целым регионом.

Вернусь, однако, к Ханты-Мансийскому автономному округу, региону - лидеру по добыче углеводородов. Объем нефти, извлекаемой из его недр, оказывается, составляет около 57 процентов всей нефти, добываемой в Российской Федерации, и примерно 7,2 процента мировой добычи.

Естественно, "нефтяной перекос" сказывается во всем. Так, по данным двухлетней давности, добыча полезных ископаемых в этом регионе оценивалась в полтора триллиона рублей, а объем обрабатывающего производства - в 37,3 млрд рублей.

После того как 50 лет назад был открыт нефтеносный пласт, а затем получена первая промышленная нефть, на безлюдных до того просторах Югры поселилось более миллиона человек.

И хотя в ту пору вовсю пропагандировался и применялся вахтовый метод, сами же руководители нефтяников и местные власти резко выступили против него, поскольку это порождало психологию временщиков, калечащих хрупкую северную природу. И уже тогда лидеры региона попытались превратить Югру, как называют округ, в территорию постоянного и комфортного проживания нефтяников. Началось широкомасштабное жилищное строительство, которое ведется до сих пор, школ, больниц, театров, университетов, лечебных учреждений. Учитывая, что вахтовый метод был придуман не от хорошей жизни, а вызван нехваткой местных специалистов, в Югре развернули систему подготовки кадров. Открылись университеты, филиалы институтов из других городов, гимназии, лицеи, техникумы.

Короче, сложилась достаточно эффективная социально-экономическая конструкция, которая придала региону определенную внутреннюю устойчивость, что и сказалось даже сегодня, во время кризиса. Эта устойчивость позволила, к примеру, окружной власти сохранить расходную часть бюджета 2010 г. на уровне нынешнего года. Несмотря на неблагоприятную конъюнктуру, регион не остановился в экономическом развитии, индекс производства снизился лишь на 1,5 процента. Главное же - удалось избежать социальной напряженности, остановить рост задолженности по заработной плате.

В такой обстановке можно думать и о будущем. Югра намерена опереться в своем развитии на четыре промышленных кластера - горнорудный, лесопромышленный, нефтегазохимический и информационно-коммуникационный. Предполагается, что у округа появится и своя "силиконовая долина" - в районе города Нягани, который называют плацдармом освоения Приполярного Урала. Здесь начали разрабатывать кварцевое сырье для предприятий высоких технологий.

Все это - диверсификация в чистом виде. Власти Югры пытаются избавиться не только от монополии трубы, но и от "психологии трубы", сдерживающей переход к постиндустриальному обществу, которое предполагает наряду с использованием высоких технологий формирование гражданского общества, направляющего эти технологии. Мы слишком долго рассматривали "голландскую болезнь" только как экономический феномен, мешающий развитию производительных сил, поскольку при притоке нефтедолларов купить было дешевле, чем произвести, и совершенно не осознавали ее политического и социального значения. А получалось, что когда у государства есть ресурсы, особенно топливные, то невостребован образованный народ.

Если верить Руссо, демократия - это результат сбора налогов. Когда люди платят налоги, они вправе знать, кто и на что их тратит. А если нефть и нефтедоллары заполняют казну, то налоги можно и не собирать, тем более - советоваться с избирателями по поводу их траты. И рядовому гражданину, если его особо не тревожат с налогами, не очень-то интересно, что задумало государство. Ну а гражданское общество, известно дело, - это в первую очередь малый бизнес и его институционализация: большое число собственников, отстаивающих свои интересы, начинает "давить" на власть, требуя от нее прозрачности действий.

В округе, опыт которого оказывается таким необычным и, очень хочу надеяться, привлекательным, сейчас работают почти 9 тыс. малых и микропредприятий, более 45 тыс. индивидуальных предпринимателей. Эта цифра - не просто "количество рынка", это - качество его развития: получается, что в регионе предпринимательством заняты примерно 5 процентов населения - показатель, обычный для развитых стран, но, увы, не для России. Достигнуто это самыми простыми способами - ликвидацией административных барьеров, предоставлением кредитов и субсидий на открытие собственного дела и лизинг оборудования, компенсацией "малышам" их расходов на обучение персонала, распределением грантов. Из необычного я вижу одно: неконфликтное, партнерское сотрудничество властей с частным сектором во имя общих, "общественных" интересов. Очень хочется увидеть в этом одну из моделей для будущего.

Если все это еще не сформировало сектор экономики, способный конкурировать с нефтью, то, безусловно, в значительной мере решило проблему безработицы, поспособствовало повышению уровня жизни. Кстати, о нефти. Именно в Ханты-Мансийском автономном округе возникла идея привлечения представителей малого и среднего бизнеса в нефтяную отрасль. В течение нескольких лет югорские депутаты разрабатывали проект соответствующего федерального закона, который передан в Госдуму. С его помощью власти собираются убить сразу двух зайцев: создать дополнительные рабочие места и решить проблему низкодебитных скважин, не выгодных нефтяным корпорациям, - одно из бедствий российской нефтедобычи в последние 20 лет.

Введение в эксплуатацию на территории округа простаивающих ныне более 20 тыс. скважин даст возможность прирастить добычу нефти почти на 10 млн тонн. И особая ставка делается на малые и средние нефтяные компании.

Конечно, не "малышки" и не зарождающиеся "силиконовые долины" определяют сегодня лицо Югры. Регион прежде всего как был, так и остается флагманом нефтяной промышленности, и от того, как дальше пойдут дела в этой отрасли, зависят и диверсификация экономики, и модернизация, и создание новых рабочих мест. Да и то - не будь у властей Югры столько нефтяных денег, смогли бы они содержать инфраструктуру, помогать малому бизнесу и финансировать строительство в округе? Но есть ведь и другая сторона дела: что останется от округа, как только "богатые" неф тепласты иссякнут - опустевшие трущобы, загроможденные ржавым железом, или продолжение полнокровной, разнообразной жизни? А кого сегодня взращивает Югра - временщиков, ходоков за доходами или граждан, считающих этот край своим?

Так что сегодня на первый план выходит стратегия развития, которая своей главной целью определяет максимально эффективное использование нефтяных и других природных ресурсов, энергетического и интеллектуального потенциала в интересах формирования новой экономики, смысл которой заключен не только в создании качественно иных производств, но и в изменении самой ее модели. Наверное, это требует дальновидных, нестандартных и по-настоящему умных решений и поступков. И, наверное, немалый залог успеха - в словах губернатора округа Александра Филипенко, который не зря любит повторять, что "к новаторам-ученым, изобретателям, предпринимателям, ко всем, кто способен активно и серьезно изменить структуру экономики государства, которая должна опираться на человеческий капитал, необходимо особое отношение".

Округ, безусловно, не остров, а часть России. Его, надо думать, не обходят пороки, которые терзают всю страну. Но здесь, кажется, накоплен опыт, которому надо, конечно, еще устояться, и тогда он может стать полезным и для других. Для реальных процессов диверсификации, модернизации и налаживания "жизни после нефти".

Директор института экономики РАН,

член-корреспондент РАН, д.э.н.

Руслан Гринберг