В конце ноября 70-летний супруг Валентины Рудковской поскользнулся во время прогулки. Боль на месте ушиба у пенсионера не утихала две недели. На семейном совете решили: несмотря на пандемию, обратиться за помощью в Югорскую городскую больницу. С этого началась вся эпопея. Врачи назначали Виталию Рудковскому препараты от остеохондроза, хотя, по заверению его жены, результаты компьютерной томографии указывали на новообразование в области легких. Последний месяц до смерти мужчина буквально жил на обезболивающих из-за сильных болей во всем теле. Через неделю после госпитализации он скончался. В посмертном эпикризе написали, что у пациента был рак щитовидной железы. О борьбе за жизнь и правду — откровенная история Валентины Рудковской, жены умершего экс-газовика.

Через две недели после неудачного падения у мужа не утихала боль на месте ушиба — болели ребра. Он обратился к травматологу Югорской городской больницы. Ему сделали рентген, который выявил новообразование в легких. Мужу назначили компьютерную томографию лишь через месяц — 12 января 2021 года.

Поскольку боли в теле не проходили, в конце декабря муж пошел к терапевту. Врачу не понравились его анализы: уровень гемоглобина был 120 при норме 130-160 ммоль/л. Несмотря на результаты рентгена и плохие анализы Виталию поставили диагноз «остеохондроз». Назначили уколы. Мы стали лечиться, но улучшений не было.   

После назначенного врачом лечения состояние 70-летнего Виталия Рудковского только ухудшалось.

12 января мужу сделали КТ без контраста, которое так же показало, что у него новообразование в легких. Я зашла в интернет и нашла информацию о том, что по симптоматике это, вероятно, нехорошее образование агрессивного типа. Видимо, поэтому боли у мужа только усиливались. Он за ночь съедал по пять таблеток нурофена. Через неделю супругу снова назначили КТ, но уже с контрастом. Был тот же самый результат.

Бесконечные обследования изматывали 70-летнего мужчину. По симптоматике и результатам рентгена Валентина Рудковская заподозрила, что ее муж болен онкологией. Но врачи упорно ставили диагноз «остеохондроз».

На прием к врачу-онкологу я пришла вместе с супругом. Несмотря на плохие результаты анализов, врач настаивал на своем, мол, это остеохондроз. Врач мне ответил, что от этого ничего болеть не должно, и пусть терапевт лечит остеохондроз. Хотя онколог даже не спросил, какого характера боли! Никто не обратил внимания на мои рассказы о том, что у мужа были сильные кровотечения из носа! Я к этому врачу ходила после смерти мужа, и он мне ответил, что все сделал по регламенту. Получается, сегодня врачи не лечат, а оказывают услугу.

После онколога, нас снова направили на сдачу анализов, результаты которых показали, что гемоглобин у супруга упал до 96! И никому из врачей до этого не было дела!

Дальше нас направили в Ханты-Мансийск. Я думала, что мужа положат на обследование, а оказалось, нет. 70-летнего человека с болями направляют просто на консультацию. А что, нельзя было как-то по-другому решить этот вопрос?

Я спрашивала об этом врачей, мне ответили, что больной должен быть лично на приеме окружного специалиста. Пришлось ехать. На приеме мужа выслушали. Я в это время отнесла гистологические стекла на третий этаж медучреждения, поскольку Виталий уже не мог подниматься по ступенькам. После этого мы сразу отправились назад. Пятого февраля 2021 года нам пришло заключение из Ханты-Мансийска, что у мужа нет опухоли, а обнаружен… бронхит.

Заключение врача-онколога ОКБ города Ханты-Мансийска.

После возвращения из Ханты-Мансийска состояние мужа ухудшилось. Вызвали скорую помощь. Спасибо молодому фельдшеру, который объяснил, как правильно ставить уколы.

В начале февраля я пошла со всеми врачебными заключениями из округа в нашу больницу. Там нам опять назначили КТ и другие обследования. На 19 февраля! Я спрашивала врача-онколога, почему нельзя сдать анализы раньше, ведь мужу очень плохо. Терапевт мне ничего на это не ответил. В итоге мы все-таки сдали все анализы пятого февраля. Мужа по больнице я возила уже на коляске, так как ходить он не мог. Дальше я попросила врачей взять кровь на гемоглобин. После сдачи крови мужу стало плохо. Мы обратились в приемный покой, но там не захотели его положить в стационар. Я пошла к заведующей терапевтическим отделением, где мне посоветовали вызвать терапевта на дом. Это при том, что у мужа был гемоглобин 65. Это уже практически смерть!

Выскочив из кабинета со словами: «Это не больница, а фабрика смерти» (по-другому нельзя назвать такое отношение к пациентам), я пошла к начмеду. Там поняли, что я так просто не уйду, и положили мужа в стационар.

При этом мне сразу сказали, что муж долго не проживет, мол, очень плохие анализы. Как я потом узнала, метастазы были и они пошли в кости и легкие. Пятого февраля 2021 года мужа госпитализировали, а умер он 11-го в обед.

Валентина Рудковская тяжело переживает потерю мужа. Они встретились, когда им было по 18 лет, и больше не расставались.

Я все думаю, если бы лечение было оперативным, а диагноз — изначально верным, может быть, мы бы продлили жизнь мужу. Может, неправильное лечение подтолкнуло на быстрое течение болезни? Кто сейчас что скажет. Виталий не хотел в последние дни жизни домой, надеялся на помощь врачей. Мы хотели забрать его домой, но не успели.

Когда его госпитализировали, я не надеялась спасти мужа, но надеялась, что последние дни близкий человек доживет без боли. Это была обязанность врачей. Помню, звоню Виталию, а он мне говорит, что не может уснуть из-за сильных болей. Видимо, забыли поставить укол. Я тогда сразу позвонила в больницу, где мне торопливо сказали, что они в курсе, и сейчас все сделают. Это как? Почему такое равнодушие? Они причинили боль не только ему, но и всей нашей семье.

Самое интересное было впереди. Вместо остеохондроза в посмертном протоколе значился диагноз «рак щитовидной железы».

После смерти мужа Валентина стала изучать правовые нюансы в здравоохранении.

Я написала обращение к главврачу ЮГБ с просьбой предоставить информацию о том, как лечили моего супруга в больнице. Он мне ответил, что это врачебная тайна. В «Согазе» отписались аналогично.

Ответ главврача Югорской городской больницы Андрея Маренко на заявления югорчанки о предоставлении информации по медкарте пациента.

Я ходила на прием к главврачу. Он меня долго слушал, но ничем не помог. Ноль эмоций, кило презрений. Говорит, мол, что вы хотели, у вашего мужа была четвертая стадия онкологии. А почему тогда его изначально лечили не от рака, а от остеохондроза?! Почему мучили бесконечными анализами?! Вы понимаете, у нас никто не наказан в таких ситуациях. Ответственности нет ни у кого. Ну, поговорила бабуля с главврачом, который тут же об этом разговоре забыл.

Никто не задумывается о том, что сам будет в преклонном возрасте и тоже может столкнуться с таким же отношением. А как бы они, например, отнеслись к такому лечению своих родителей?

Хочу сказать, что эта история, по моему мнению, показала полную некомпетентность врача-онколога.

Виталий Леонидович Рудковский проработал в газовой отрасли 40 лет: с 1971 по 2011 годы обеспечивал бесперебойное газоснабжение. Ветеран труда ХМАО, ветеран труда РФ. Награжден госнаградой «Почетный радист России», почетной грамотой губернатора Югры. Постоянно самообразовывался. Получил высшее образование в 60 лет. Мог починить любую технику. Был бойцом по жизни. «Никогда не жаловался, — вспоминает женщина. — Даже когда испытывал сильную боль».

Доказывать я ничего не собираюсь. Я надеюсь, что моя история кому-нибудь, поможет. Если вас положили в больницу, обязательно напишите заявление (бланк выдают в медучреждении) на ближайшего родственника, чтобы он мог интересоваться вашим здоровьем. В ином случае вам никто ничего не будет сообщать. Я хочу обратиться к депутатам Госдумы: пусть пересмотрят законы. Это как вообще возможно, что родственникам не сообщают информацию о том, как лечат их близкого человека? А если пациент в невменяемом состоянии и не может написать заявление на родственника? Что тогда делать? Это не нормально.

Хочется, чтобы в больнице врачи были внимательными и компетентными. В нашем медучреждении на приеме есть такое чувство, что тебя здесь никто изначально не ждет.

Я считаю, что в Югорской городской больнице работа идет не на должном уровне. Такое впечатление, что врачи как-то несогласованно работают. Если у человека нашли ту же онкологию, надо оперативно с кем-то проконсультироваться о дальнейших действиях. А у нас все идет медленно, и от этого теряется драгоценное время.

Еще вся беда в том, что сейчас нас врачи не лечат, а оказывают услугу. Они не имеют права на какие-то дополнительные действия. Врачей тоже в этом обвинять сильно не хочу, ведь они действуют по регламенту. Все надо менять на законодательном уровне.

Валентина взяла здоровье в свои руки: любит спорт, баню и правильное питание. Иногда позволяет себе выпить зерновой кофе.

В мае 2021 года у меня случился приступ на нервной почве — организм сдал. Попала в больницу с онемением тела. Стали прокапывать. Чувствую, онемение продолжается. Сказала об этом врачу. Мне предварительно поставили диагноз «инсульт». Но у меня подвижность не утеряна, какой инсульт? КТ мне не подтвердила данный диагноз. Перевели в неврологию. Поставили диагноз «остеохондроз». Я так понимаю, других заболеваний у нас нет? А ведь остеохондроз есть почти у всех. И вообще, это диагноз? Нужно выяснять причины по симптоматике.

Мне так толком никто ничего не объяснил, что со мной было. Я не доверяю врачам, сейчас поддерживаю себя в форме своими силами: скандинавская ходьба, правильное питание, баня.

В завершение прошу Департамент здравоохранения ХМАО-Югры обратить внимание на организацию лечения пожилых пациентов. В нашей больнице на прием к врачам записаться сложно, к узким специалистам — практически не попасть. Рядом находится Советская районная больница, но туда можно попасть только по направлению от терапевта. Почему у жителей Югорска нет возможности попасть в данное медучреждение по полису? И почему нет понимания и человечного отношения к возрастным больным? Ведь доброе слово порой лучше всяких лекарств лечит. Раньше врачи без всякой аппаратуры ставили диагноз. В свое время мне оказал квалифицированную помощь и практически спас меня от смерти хирург Андрей Каспарович Кисс. Врач пальпацией определил, что у меня лопнул аппендицит, и в срочном порядке прооперировал. Ему низкий поклон. А сегодня бессчетное количество аппаратуры, и не могут правильно поставить диагноз! 

Вы знаете, умирать не страшно. Страшно, когда видишь мучения родного человека и ничем не можешь ему помочь. Еще больнее потом с этим жить.

КАТЯ ЧЕХОВА

ИА «2 ГОРОДА»