Дедовщина, наркотики, вымогательства, суицид - таково краткое содержание рассказа парня, пришедшего из армии. Но это было 6 лет назад. По факту того «Разговора не для газеты» были возбуждены уголовные дела. В Советский с Дальнего Востока приезжал следователь военной прокуратуры. В итоге ряд офицеров был привлечен к ответственности…

Нас уверяют, что с той поры в армии много чего изменилось, сократился срок службы, разрешили мобильники, даже введен сон-час. Чтобы узнать из первоисточника что да как, мы вновь взяли «языка». И на этот раз им стал такой же недавно демобилизовавшийся воин российской армии, назовем его Михаил.

Корр.: Михаил, давай по порядку, проводы, слезы… и вот ты на призывном пункте в Пыть-Яхе, что было там?

М.: Забрали меня летом. В Пыть-Ях мы приехали вечером, нас разместили в казарме. После этого прошли флюорографию, легли спать, утром проснулись, небольшая пробежка, завтрак. Затем нужно было пройти тестирование. Я даже толком ничего не успел написать в тесте, а меня уже вызвали. Покупатель был от одного из учебных центров противовоздушной обороны (ПВО). Покупатель – офицер, который приезжает за новобранцами. Он со мной побеседовал, спросил, чем я занимался, какое у меня образование и так далее. Предложил пойти в их лучший учебный центр. Я согласился, хотя мог отказаться и дожидаться другого покупателя. Со мной пошли туда еще несколько человек из нашего города. В этот же день мы сели в поезд и поехали.

Корр.: У тебя получилось очень быстро, а сколько времени обычно ребята проводят на призывном пункте?

М.: Слышал, что некоторые там и по две недели находились. А иногда даже возвращают обратно, тогда они идут в следующем призыве.

Корр.: Ты направился в учебку. Что было там?

М.: Нас сразу предупредили, что нет никакой дедовщины. Все по уставу, по распорядку дня. Нет ни духов, ни черпаков, есть солдат срочной службы. Заселили в казарму, пронумеровали каждую койку, тумбочку, сводили в баню, провели небольшую экскурсию по части, затем осмотрели медработники. У нас был центр, где подготавливают сержантов. Я попал в школу младших специалистов. Вообще учебный центр - это та же войсковая часть: есть плац, парк, казармы. Первый месяц в наряды мы не ходили, так как еще не приняли воинскую присягу, за нами не было закреплено оружие. Зато этот месяц мы с плаца не слазили. Кто-то и две недели в учебке не пробыл, их в дивизион забрали. Я провел в учебке 3,5 месяца. После этого попал в дивизион обеспечения учебным процессом.

Корр.: Лычки сержанта получил?

М.: Нет. Я получил классность младшего специалиста. Мы должны были стать сержантами. Но по каким-то непонятным причинам нам не дали доучиться и забрали в дивизион. Нас не спрашивали, хотим мы туда или нет. Было, конечно, обидно.

Корр.: То есть вы попали в место постоянной дислокации, что было там?

М.: Бросается в глаза то, что людей крайне не хватает. Старый призыв уходит, а молодому тяжело. После присяги мы в наряды ходили через день.

Корр.: Михаил, ты сказал, что старый призыв уходит, то есть в части не было тех, кто полгода отслужил?

М.: Почему? Были такие. Старый призыв все равно остается, успеваешь с ними послужить.

Корр.: А это не почва для дедовщины?

М.: Нет, как таковой дедовщины не было. Старший призыв просто пытался показать свое превосходство, третировать молодняк. Но, по крайней мере, я всегда спал ночью, меня никто не беспокоил, не поднимал. Подкалывали, прикалывались, искали в человеке слабые стороны, чтоб ему на шею сесть. Бывало, конечно, что и до драк доходило. Дрались те, у кого был характер и кто не хотел подчиняться. Но я никому форму не стирал. Может быть, кто-то это делал, я нет. А вообще с этим было строго. Потому что если солдат попадался даже за такую мелочь, то он потом вообще из нарядов не вылезал. Отношение офицеров хуже становилось.

Корр.: В целом с офицерами какие взаимоотношения были?

М.: Разные, но если отношения хорошие с офицерами, то можно обо всем договориться. Тем более, они ездят в город и могут что-нибудь привезти. А сейчас у солдата-срочника неплохая зарплата, у нас была 2 тыс. руб. Раньше была 200-400 руб. Армия стала мягче. Хороводом водят туда-сюда, действительно, как говорят - детский сад. Телесный осмотр два раза в день. Не дай бог какая-то царапина, покраснение, сразу к доктору отправляют, и если выяснится, что это результат неуставных отношений – ЧП. Тут же приедут люди из прокуратуры, построят всех, разденут догола и осмотрят каждого, чуть ли не через лупу.

Корр.: А как с питанием в этом детском саду, и правда, что сейчас в армии есть сон-час?

М.: Питание было хорошим. Вообще готовили не у нас, пищу привозили готовой, а у нас ее лишь разогревали и раскладывали по порциям. Но единственное, что мне не нравилось, как мыли посуду. Она всегда была грязная, жирная. На кухне теперь у солдат нарядов нет, там работали две гражданские девушки, они плохо выполняли свою работу. По-моему, они вообще просто так там находились и развлекали солдат по ночам. Сон-час действительно есть, после обеда спали час. Ночью сон: отбой в 22.30, подъем в 6.30, то есть восемь часов.

Корр.: Сотовые телефоны действительно разрешены?

М.: Да, но пользоваться ими можно только по выходным. В субботу перед сном нам их выдавали и в воскресенье вечером мы их возвращали. Телефоны лежали в сейфе командира, на каждом телефоне бирочки с номером сим-карты и серийный номер телефона.

Корр.: То есть в воскресенье вы пользовались телефоном в неограниченном количестве?

М.: У нас был распорядок: час солдатского письма, несколько часов физкультурно-массовой подготовки и т.д. В это время телефоном пользоваться нельзя.

Корр.: А что делали в час солдатского письма, неужели писали обычные бумажные письма?

М.: Все зависело от офицера. Бывали такие, которые полностью руководствовались распорядком дня. Так что все писали письма, даже те, кому некому писать. Вообще мне кажется, что приятней получить письмо из дома, нежели пообщаться по телефону. Мне и друзья, и родители писали письма, фотографии отправляли, открытки. Было очень приятно. Конечно, были и такие, кому это не нравилось. Некоторые запечатывали пустые конверты.

Корр.: А про комитет солдатских матерей, правозащитные организации вы там что-то слышали?

М.: Про комитет солдатских матерей нам мало рассказывали, но говорят, что он работает активно. Офицеры его боятся как огня, потому что если мамы будут жаловаться, то приедет прокуратура и всем будет не очень хорошо. Прокуратура может каждый камушек поднять в части, проверить все и всех.

Корр.: А как ты представлял себе службу в армии до того, как туда попал?

М.: Я думал, что все будет по-другому. Был готов к дедовщине. Думал, что будут постоянные стрельбы, учения до изнеможения. А у нас самое тяжелое, что заставляли - подшиваться, чистить берцы, стирать форму. Ставили в суточный наряд - это поддержание и наведение порядка в казарме. В суточном наряде ты можешь поспать по уставу не более 4 часов, и то, если тебе сержант позволит. Также есть патруль, ты патрулируешь по два часа территорию части. Наряд по парку, нужно наводить порядок в помещении и осуществлять пропускной режим. Вот все, что мы делали. Действительно, как в детском саду. По крайней мере, я попал в такой детский сад.

Корр.: Михаил, ты как считаешь, это хорошо или плохо, что армию превратили в такой детский сад?

М.: Это хорошо, потому что не каждый человек может постоять за себя. У меня отец служил в начале восьмидесятых. Он мне рассказывал, что много ребят раньше просто убегали из частей, потому что у них была полная дедовщина. Офицеры получали низкую зарплату, не хотели работать, поэтому составом командовали деды.

Корр.: И после этих рассказов отец тебя отправил, а ты пошел в армию?

М.: Отец сказал, что надо идти и стать мужчиной, вот я и пошел.

Корр.: Но ведь все равно были какие-то инциденты, конфликты за время службы?

М.: За всю службу я подрался один раз со старшим призывом. У нас у каждого подразделения был свой бокс, где стояла техника, которую надо обслуживать: мыть, ремонтировать, наводить порядок в помещении. Мы пришли в наш бокс. Когда офицер ушел по своим делам, старший призыв в грубой форме сказал нам, молодым, постоять на стреме. Типа, мы сейчас поспим, а вы посторожите. Я единственный отказался. Один из старших взял лопату и сломал ее об мою ногу. Я в ответ ударил ему в грудь. На этом драка закончилась. Никто из сослуживцев моего призыва за меня не заступился. Старшие тоже не встряли. Дембельский состав с того момента начал лучше ко мне относиться.

Корр.: Оснащение, обмундирование было на достаточном уровне? Не ходили в обносках?

М.: У нас был один комплект повседневной формы, которую нам выдали на призывном пункте еще в г. Пыть-Яхе. Была еще подменная, которую выдавали в дивизионе. А так весь год мы прослужили в одной. В комплект входит и зимняя, и летняя одежда.

Корр.: А как насчет наркотиков, алкоголя, курева?

М.: Мне кажется, что вообще это все легко достать. Хотя я за всю службу не пил и не курил. Но были случаи, когда ребята употребляли. Допустим, ты заступаешь в наряд на КПП, рядом дорога, город в 12 км, можно позвонить в доставку и тебе все привезут. Мы даже пиццу заказывали. Раньше в армии выдавали сигареты, а сейчас выдают 200 г карамели в месяц, но курят почти все. Причем курили везде, лишь бы, конечно, не спалиться.

Корр.: Какие-то ритуалы старые остались? Дембельский альбом делали?

М.: Нет, ни дембельского альбома, ни дембельского аккорда не было. Единственное, что в учебке после выпускных экзаменов нам предложили перевестись из духов в черпаков. Ложились на табуретку, и сержант бляхой бил со всей силы по ягодицам один раз. Но нас не заставляли, по желанию, некоторые отказались.

Корр.: На твой взгляд, немало ли года службы, тем более в таких условиях?

М.: Считаю, что этого вполне достаточно и нормально. Я в армии думал, что мне надоела эта однообразная жизнь, зеленая форма. Надоели одни и те же люди. Но спустя время понял, что хочу вернуться и лучше бы служил 2 года. Я начал скучать по друзьям. Ведь это люди, с которыми ты спал на одной кровати, делился последней конфеткой или сигаретами. Такая дружба начала завязываться уже под конец службы за 2-3 месяца до дембеля. А сейчас нельзя как раньше просто остаться сверхсрочником. Все строго: прошел год, едешь домой без разговоров.

Корр.: У нас сейчас получается армия лайт. А вообще то, что ты служил, от этого стране есть толк?

М.: Нас там называли угрозой НАТО. Но я не ощущал, что защищаю свою страну. Простая воинская часть, солдаты которой в случае чего встанут на защиту страны.

Корр.: У тебя какая специальность была?

М.: У меня специальность управлять очень крутой техникой. Но если честно, я никогда за нее даже не садился. Вся служба прошла в карауле. Там все очень сложно, и один выстрел стоит очень дорого. Поэтому срочнику этого не доверят никогда, только офицеру или контрактнику, и то, если по телевизору будут показывать или Путин приедет.

Корр.: Ты хоть знаешь, на какие кнопки нажимать в случае чего?

М.: Нет. Я вообще в учебном центре учился на одной технике, а в дивизионе другая.

Корр.: Из всего сказанного тобой складывается ощущение, что ты побывал в пионерлагере.

М.: Да. Такой дурдом. Не понимаешь, зачем все это делается, тебя просто заставляют. В армии круглое толкают, а квадратное катают. Армейский дебилизм всегда существовал и будет существовать. Первое время это раздражает, бесит, потом просто привыкаешь и смеешься над этим. Мы постоянно убивали время.

Корр.: Тогда напрашивается вопрос, тебе не жалко, что ты туда сходил?

М.: Нет. Я многое понял для себя. Что-то начал ценить, узнал, какие бывают люди. Есть о чем подумать. Когда меня спрашивают, стоит ли сходить в армию, я, конечно, говорю, что там дурдом полный, делать там нечего, если можешь откосить, то откоси. А с другой стороны, ребятам это бы не помешало, чтоб как-то успокоиться, усмириться. Я видел парней, которые очень изменились за время службы. Кому-то на пользу это идет, а кому-то нет. Но если человек в армию не попал, то это лучше. Но если уж пришлось идти, то не надо бояться. Если девушка не дождется, то она вас не достойна. А те, кто вас действительно любят, обязательно дождутся.

Корр.: А когда будет у тебя сын, ты посоветуешь ему идти в армию?

М.: (Пауза) …Смотря, как сложится судьба. Но почему бы и нет. Я думаю, что к тому времени, когда у меня будет сын, армии как таковой не будет или она сильно изменится. Но если будет возможность не отправлять его служить, тогда я ей воспользуюсь.

Корр.: После того, как армия стала детским садом, ты видишь среди молодежи больше желающих отдать долг Родине?

М.: Нет. Служить никто не хочет. Я тоже не хотел. Вроде, работать надо, девушка есть. Но пошел.

Корр.: Девушка-то дождалась?

М.: Да.

Корр.: А если бы два года служил, как думаешь, дождалась бы?

М.: Почему-то мне кажется, что дождалась бы.

Корр.: Ну, спасибо за разговор и удачи тебе и твоей девушке. А еще с праздником всех, кто считает 23 Февраля своим праздником!

P.S.: Понятно, что судить о море по стакану воды нельзя. Это история всего лишь одного призывника из одной части про один промежуток времени. Среди тысяч наших читателей, наверняка, найдутся и те, у кого совершенно иной опыт. Поэтому обращаемся ко всем, кто тоже готов поделиться своими армейскими историями – делитесь!

С. Петренко