Тема дня

18.08.2009 - 06:00

НЕБО И СУДЬБА

12 августа  страна отмечает День Военно-воздушных сил России. Более 35 лет рядом с Югорском (пос. Комсомольский) базировался полк дальней истребительной авиации - грозный защитник северных рубежей нашей Родины. Наш корреспондент встретился с одним из ветеранов полка, бывшим летчиком, а ныне заместителем Главы города по Югорску-2 Алексеем Александровичем Губиным.

Корр.: Алексей Александрович, расскажите о начале Вашего жизненного пути?

А. Г.: Что тут рассказывать? Обычная жизнь простого паренька Страны Советов. Родился на юге, в Краснодарском крае, рос, учился, мечтал стать летчиком и после десятилетки поступил в Армавирский филиал Ставропольского авиаучилища.

Корр. Краснодарский край, рядом Черное море, Азовское… вроде бы нужно мечтать о морской профессии, а Вы выбрали небо. Почему?

А. Г.: Да, море было рядом, но с детства тянуло в небо. И летунов в нашем роду не было,

но, если я видел в небе серебряную стрелу самолета, сердце мое мальчишечье замирало.

И потом, в то время было престижно быть летчиком-офицером, защитником Родины. Вот поэтому после школы я и пошел учиться на летчика. Родители мой выбор одобрили.  В 1973 году я получил диплом Ставропольского высшего авиционного училища летчиков-штурманов по специальности штурман истребительной авиации.

Корр.: А как Вы оказались в наших краях?

А. Г.: А кто нас, выпускников военных училищ, тогда спрашивал? Получил приказ и в путь. Конечно, Комсомольский полк истребительной авиации среди наших выпускников  считался Тмутараканью, хотелось куда-нибудь на Украину, в Белоруссию, особенно в Прибалтику. Но наше мнение командование не интересовало, как тогда говорили, если Родина сказала - надо! Я был человек военный, обязан приказ исполнять - вот так и началась моя служба на Севере, где я прослужил почти четверть века.

Корр.: Ваши первые впечатления от Севера?

А. Г.: Конечно, это было незабываемо. Я южный мальчик, краснодарский, там родился и вырос - сады, виноградники, поля пшеницы и кукурузы. И вот тебя окружает тайга бескрайняя, метут снега, морозы под сорок. Сейчас даже морозы не те, а представьте меня тогда, прибывшего служить из теплого Ставрополья. Глушь, даже Центрального телевидения не было, это меня особенно поразило. Нефтегазовая промышленность здесь тогда лишь начиналась, в основном главенствовал лесопромышленный комплекс, а директор леспромхоза был здесь царь и бог. Поселки кругом убогие, благоустройства  никакого, удобства за углом, грязища… Так что, наш гарнизон был просто местный Эдем, прообраз будущего, которое наступило для остальных  лишь через двадцать лет. Но сама северная природа, неброская красота ее мне очень понравилась.

Корр.: Как Вас встретили в гарнизоне? Как устроили свой быт?

А. Г.: Встретили новое пополнение летчиков неплохо. Семейные пары получили квартиры, жена моя была довольна. Наши благоустроенные пятиэтажки, наверное, были первыми построены в этих местах. Минобороны тогда заботилось о защитниках страны. Впрочем, так было не везде и не всегда. Ну, а если не нравилась тебе зарплата (у  лейтенанта она была 110 рублей) или жилье не устраивало, то будь свободен - ищи, где лучше. Но нам, молодым летчикам, главное было - летать, небо покорять. Поэтому все устраивало, да и быт в гарнизоне был налажен, поселок сверкал чистотой. Это был оазис благоустройства. Штатские гости тогда говорили: до вас добраться, болотные сапоги нужны, а в гарнизоне - штиблеты.

Корр.: Какие боевые задачи стояли перед полком?

А. Г.: Боевая задача была одна - защита рубежей Союза. Для нас конкретно - защита северных воздушных границ и нашего сибирского нефтегазового комплекса от ударов ожидаемого противника, то есть воздушных сил НАТО, базирующихся на севере Европы. В их состав входили «Бекфайеры» («Огненоносцы»), широко известные американские «Б-54», которые имели сверхзвуковую скорость и две дюжины самонаводящихся ракет на борту, а также были напичканы электроникой. Точность их была такой высокой, что попасть в ту же комсомольскую газокомпрессорную станцию не составляло для них никакого труда. Это была «холодная война». Американские самолеты днем и ночью барражировали у северных границ, нарушали наши рубежи. Мы должны были нарушения пресекать, следить за нашими «друзьями» из НАТО от Северного Урала до Новой Земли, до границ Норвегии и Канады.   

Корр.: А каков был штат истребительного полка? 

А. Г.: В то время это было военной тайной, за которую дорого бы заплатила разведка НАТО. Сейчас можно сказать, что летчиков-офицеров в части было больше сотни, техперсонала, солдат и сержантов срочной службы - две сотни.

Полк был на хорошем счету. За время своего существования 53 летчика были удостоены различных орденов Советского Союза, медалями награждено более полутора тысяч военнослужащих части. Не раз наша часть получала переходящие Красные Знамена за успехи в боевой летной подготовке, награждена Вымпелом Минобороны СССР «За мужество и воинскую доблесть на войсковых учениях «Арктика».

Корр.: Каковы бытовые условия, в которых жил рядовой техсостав гарнизона, военное довольствие?

А. Г.: Служащие срочной службы были хорошо устроены. Казарма была теплой и благоустроенной, специальная утепленная форма, да и питание по северным нормам. Вообще, надо сказать доброе слово обо всех командирах полка, при которых мне довелось служить. Каждый внес свою лепту в строительство и благоустройство городка,  в улучшение бытовых условий для военнослужащих части.

Корр.: Каким был летный парк авиаполка?

А. Г.: В полку насчитывалось в среднем до тридцати пяти единиц боевой авиатехники. Мы летали на «Яках» и «МиГах». Когда я приступил к службе, летали в основном на самолете-перехватчике «Як-28П», затем на вооружение поступил «Миг-25ПУ». В мае 1983 года полк получил первый «МиГ-31», в то время это был самый современный истребитель, не имеющий аналогов ни в одной армии мира. Он до сих пор находится на вооружении войск ПВО. В части было три боевых эскадрильи, каждая из которых имела свою боевую задачу.

Корр.: На каких типах самолетов Вам пришлось летать?  

А. Г.: Моя воинская специальность летчик-штурман, а служил я в части на должности летчика-оператора и летал на таком же самолете, который сейчас стоит у нас на пьедестале. Если пилот, командир корабля, ведет самолет по маршруту, управляет, то летчик-оператор работает с аппаратурой по определению воздушных визуальных целей. Его задача - следить за приборами обнаружения и ведения целей, их на экране радара бывает до десятка. Затем надо высчитывать направления ракетных ударов по цели и дать командиру направление удара по обнаруженной цели. Самолетный компьютер - штука сложная и капризная, требует и знаний, и внимания. Ну и, конечно, как штурман, я выполнял и штурманские задачи. Летать же мне приходилось на всех типах самолетов, которые были в нашем полку. Во время службы я сам летал, являлся начальником  боевой и тактической подготовки, потом исполнял обязанности старшего штурмана полка, занимался переподготовкой летного состава, его боевой учебой и учебными стрельбами, которую мы проводили на полигоне возле озера Балхаш.

Корр.: А случалось вам подниматься в воздух по боевой тревоге?  

А. Г.: Можно сказать, что вся летная военная жизнь была боевой тревогой. Мы служили в войсках противовоздушной обороны, а ПВО - это пограничники наших воздушных  рубежей. Чуть граница нарушена, объявлялась боевая тревога. Время боевой готовности у нас было 16 минут, и после этого наши самолеты должны уже быть в воздухе - на перехвате! Особенно сложны ночные полеты в составе группы, это высший пилотаж для боевого летчика. Под наблюдением нашего полка был Северный морской путь, никто чужой не мог там пролететь… не то, что сейчас. Сегодня у нового летного состава многое потеряно из нашего опыта, позабыты достижения, опытные инструкторы ушли, а новые лишь нарабатывают опыт. Сейчас страна стала больше уделять внимания охране наших северных рубежей.

Корр.: Нештатные ситуации были?

А. Г.: На службе всякое бывало. Скорости у нас бешеные, свыше двух тысяч километров в час, высота огромная…бывали и нештатные ситуации. В нашем полку, слава Богу, этого не случалось. А вот один летун из Мончегорска из-за ошибки штурмана сбил самолет на учениях. Экипаж погиб.  

Корр.: Почему авиагарнизон прекратил свое существование?

А. Г.: Причин много. Это и политика, связанная с окончание «холодной войны», обусловившая сближение России с США - главным стратегическим противником доперестроечного периода, да и военный психоз  в конце прошлого века спал, мы стали находить взаимопонимание с НАТО. Хотя, по моему мнению, в то время мы немного расслабились, и современное руководство страны начинает это исправлять. Опять же, не надо забывать в какой сложной экономической ситуации находилась тогда Россия. В первые годы после распада Советского Союза мы просто не могли содержать такую большую военную машину. Авиации не хватало керосина, не было запчастей, чтобы поддерживать в надлежащем техническом состоянии боевые самолеты. Годовой боевой налет военных летчиков составлял не более 15-20 часов. А как без этого нарабатывать летный боевой опыт? Не обновлялась материально-техническая часть, обслуживающая авиацию, изнашивалось аэродромное оборудование. Содержать многие авиачасти, в том числе и наш полк, было накладно. И лучший выход, увы, нашли в их ликвидации.

Корр.: Это было для коллектива гарнизона неожиданностью?

А. Г.: Разговоры, конечно, шли. Но тогда время было такое, смутное, и все надеялись, что все вернется на круги своя, как-то устроится, утрясется... Все-таки в гарнизоне жило более тысячи человек. Как-то и не верилось людям, что их могут так просто кинуть. Так что, когда пришел приказ о расформировании полка, это был для нас все-таки шок.

Корр.: Расформирование летной части было трудным?

А. Г.: Это было довольно болезненно. Нужно было распределить офицеров по новым частям. Ушедшим в запас летчикам надо было помочь с работой. Многие из них ушли тогда в газовую отрасль, стали работать на компрессорных станциях. В зарплате не потеряли, а иногда даже выигрывали. Остро стояла жилищная проблема: уходя в запас, люди не отдавали квартиры. И их можно было понять: жить где-то надо было и после дембеля. Встали проблемы с содержанием жилищного фонда поселка. Денег на ремонт Министерство обороны выделять перестало, а здания ветшали, коммуникации требовали ремонта. Москва долго тянула с передачей соцкультбыта в ведение гражданских  властей.  

Корр.: Как и почему Вы рискнули стать главой поселения?

А. Г.: В 1993 году я был уволен в запас, за плечами было почти четверть века воинской службы. Перед нашей семьей встал вопрос: что делать? Уехать на юг или остаться? Я же думал, как жить дальше? Возраст шагнул лишь за четвертый десяток, вся жизнь впереди, чем заняться? И тут мне предложили возглавить гражданскую власть в поселке. Я согласился, все-таки за эти годы приросла душа к Северу! Риск, правда, был – вдруг не получится, не сумею вжиться в гражданскую жизнь. Но работы я не боялся, семья мне во всем  всегда была опорой. Вот так я и стал администратором.

Корр.: Трудно пришлось на этом посту?

А. Г.: Да, в первое время многое в этой работе было для меня новым, требовало внутренней мобилизации, творческого подхода к решению возникающих проблем. В поселке сложилось ситуация двоевластия. Командир части в гарнизоне - это высшая власть. А тут еще и гражданская власть появилась, самоуправление какое-то. Впрочем, с командованием у меня было взаимопонимание, я работал с командирами части в тесном взаимодействии, находил общий язык и с администрацией города. Поэтому, когда в 97 году наш поселок полностью передали Югорску, это прошло безболезненно. Тогда мы уже стали не только выживать, но и развиваться. Появились средства на содержание и ремонт жилья, началась реконструкция садика и клуба. А в мае 1998 года с аэродрома улетел последний самолет части, власть стала полностью гражданской. И вся ответственность за  жизнь поселка легла только на главу поселения.

Корр.: Проще управлять боевым самолетом или небольшим поселением?

А. Г.: Это как сказать, ответственность и в том, и другом случае совсем не малая. Самолет - это бездушная, вроде бы, техника, железо, но любит, чтобы летчик понимал его  с первого взгляда, ощущал с первого выхлопа турбины… А люди - материя тонкая, сразу бывает человека и не понять с первого взгляда и первого слова. Человек - не железо, требует особого подхода.  

Корр.: А есть ностальгия по летному прошлому?

А. Г.: Ностальгия по прошлому, на мой взгляд, есть у всех людей нашего поколения. Но это ностальгия не по порядкам прошлым, не по колбасе по два двадцать, не по временам застойным, а по воспоминаниям о нашей молодости, когда мы все могли и не боялись никаких преград. Это  воспоминания о любимой своей работе, тоска по своему делу, по специальности, которую ты тогда выбирал на всю жизнь.

Корр.: Алексей Александрович, что бы Вы хотели сказать своим землякам- однополчанам в этот праздничный день?                                                                                                     

А. Г.: Дорогие однополчане, поздравляю вас, весь рядовой и офицерский состав, отдавший свои лучшие годы авиации, да и всех земляков-югорчан с праздником военно-воздушных сил Отчизны. Желаю всем крепкого здоровья, сибирского долголетия,  присутствия боевого духа и веры в то, что авиация России станет гордостью всех россиян!

                                                                                                     Влад Васильев

1782

Комментарии

Добавить комментарий

Размещая комментарий на портале, Вы соглашаетесь с его правилами. Проявление неуважения, высказывания оскорбительного характера, а также разжигание расовой, национальной, религиозной, социальной розни запрещены. Любое сообщение может быть удалено без объяснения причин. Если Вы не согласны с правилами – не размещайте комментарии на этом ресурсе.

CAPTCHA на основе изображений
Введите код с картинки