Тема дня

04.12.2006 - 05:00

ПОМОГИТЕ «СКОРОЙ ПОМОЩИ»

Красный крест на белом фоне – один из последних символов абсолютного доверия в эпоху грубого материализма. Несмотря на это очевидное обстоятельство многие полагают, что слова «халатность» и «халат» одного рода. Сами медики, естественно, обижаются на подобные рассуждения и с гордостью заявляют в ответ, что клятва Гиппократа, данная ими, вовсе не обязывает их терпеть хамство со стороны пациентов. 

На этот раз я получил  задание от редакции написать о работе «Скорой помощи» югорской городской центральной больницы. Признаюсь, я отнесся к этому заданию, как к приятному времяпрепровождению. Думаю, покатаюсь на машине, позаигрываю с девушками в белом… К тому же, новые люди -  очередные впечатления. Однако на «правильную волну» меня настроили быстро. Заведующая станцией «Скорой помощи» Колосова Нина Александровна сразу же ненавязчиво дала мне понять, что фанфаронство и «водевильство» неуместны в описании самоотверженного, почти героического труда работников «Скорой помощи». Стало быть,  разговор у нас должен быть обстоятельным и по существу. Для беседы мы прошли в скудно обставленное с точки зрения уюта помещение. Я подумал - это знак, указывающий на то, что расслабляться не следует. Одним словом, я подготовил себя к стандартному интервью с очередным администратором от медицины, к  шаблонным вопросам-ответам по типу «нет денег на мензурки» и «что делать?». При этом мой профессионально-изворотливый  ум уже начал было судорожно искать способ «оживить», так сказать, «откреативить» предстоящую беседу. Но содержание нашей беседы приняло совсем неожиданный оборот. В результате я - принципиальный циник -  раз и  навсегда зарекся  подходить к чему-либо или к кому-либо с мерками категоричных убеждений.  Правда,  это было несколько позже, ну а пока… мы расположились друг напротив друга.

ДОКТОР, СДЕЛАЙТЕ СОБАКЕ УКОЛ

Поясню сразу, разговор с Ниной Александровной мало чем напоминал интервью, скорее, это был в высшей степени эмоциональный монолог человека, у которого, что называется, наболело. Я сразу же почувствовал, что моя собеседница не позирует, не кокетничает, и откровения ее носят далеко не формальный характер. Во время врачебной исповеди я подумал о том, что монолог этот надо бы поставить целиком, без авторских велеречивых отступлений и пустых комментариев: «Мы оказываем экстренную медицинскую помощь круглосуточно силами двух бригад — врачебной и фельдшерской. За прошлый год мы выезжали на вызовы порядка 9000 раз. Фельдшера обслуживают более легкие случаи, врачи — тяжелые. Соответственно, оборудование у бригад тоже разное. Врачебная бригада имеет в своем распоряжении дорогостоящее реанимационное оборудование. Поэтому нам очень важно знать повод к вызову - для того, чтобы определить, какое оборудование взять на вызов. С этой целью диспетчер задает по телефону некоторое количество дополнительных вопросов, определяет состояние больного и заочно выявляет патологию. Многих это раздражает, вопросы считают чуть ли не праздными, а нас упрекают в медлительности, дескать, больному плохо. Но слово «плохо» нам ничего не говорит. Потому что плохо может быть по различным причинам». Здесь я робко поинтересовался, как долго приходится ждать югорскую «Скорую помощь» после телефонного звонка? Нина Александровна сказала по этому поводу следующее: «За сутки мы можем получить от 15 до 25 вызовов. Хорошо, когда телефонные звонки следуют последовательно, но такое бывает, сами понимаете, не всегда. Иной раз следует сразу два-три вызова одновременно. В этом случае мы вынуждены выбирать. В первую очередь обслуживаются экстренные больные: люди, по каким-либо причинам находящиеся в бессознательном состоянии, получившие серьезную травму и т. д.  Потом - высокая температура, гипертония и т. д. Вообще населению  нужно знать, что «Скорая помощь» предназначена для экстренных больных, то есть людей, находящихся в данный момент на пороге жизни и смерти, а не для хронических больных. Но мы никак не должны обслуживать, скажем, взрослых с температурой тридцать восемь, мы никак не должны оказывать помощь при незначительном артериальном давлении, при старых травмах. Например, сегодня нас вызвала женщина, которую две недели назад укусила собака, и она почему-то решила, что у нее плохо заживает рана. Очень часто нас вызывают люди, находящиеся в алкогольном опьянении, или по поводу обострения хронических заболеваний, вызванных систематическим пьянством.  По большому счету, нужно отметить одно важное обстоятельство: в народе «03» воспринимается как телефон доверия. Семейный скандал — «03», упал ребенок — «03». Мы выезжаем, на полпути диспетчер нас отзывает, потому что от вызова отказались. Или очень часто нас вызывают, мы стучимся, а нам не открывают двери. При этом слышно, как в квартире, допустим, идет пьянка. Получается ложный неоправданный вызов. И никакой ответственности за это! К слову говоря, один вызов обходится нам порядка 300 рублей. Понятное дело, что материальный ущерб нам никто не собирается возмещать. Любопытства ради я пролистала как-то журнал вызовов за прошлый год, и у меня, что называется, волосы встали дыбом. Оказалось, что за 2005 год мы обслужили 398 безрезультатных вызовов. Это 15 суток работы на закрытую дверь. Я лично пыталась обращаться в милицию, поднимать этот вопрос — безрезультатно! Мне сказали, что нет такого закона, чтобы их наказать за это. В день может быть несколько ложных вызовов, и особенно их много в период массовых народных гуляний. Шквал звонков: «там-то лежит мужчина, видимо, ему плохо». Приезжаем — мужчины нет или, если он есть, то оказывается, что «Скорую» он не вызывал, она ему не нужна: обматерив нас, он отправляется по своим увеселительным делам.  Или, скажем, другая распространенная ситуация: нас вызывает женщина, потому что ее раздражает пьяный муж. Она просит, чтобы мы его отрезвили. Спрашиваем: «Скорую» зачем вызывали?». Отвечает: «Имеем право». В моей врачебной практике был вообще вопиющий с этой точки зрения случай: поступил звонок о том, что женщине плохо, приезжаем, а нас просят сделать собаке укол». 

А НУ-КА,  УБЕРИ СВОЙ ЧЕМОДАНЧИК

Отдав дань правилам хорошего тона, я поинтересовался у Нины Александровны тем, как идет реализация президентского проекта «Здоровье». Выяснилось, что идет, только медленно. Потом Нина Александровна продемонстрировала мне медицинское оборудование и приборы, с которыми приходится работать «скоровикам». Первым делом, я обратил внимание на знаменитый железный чемоданчик с красным крестом, который еще с детства наводил на меня священный ужас. Оказалось, что чемоданчик весит всего каких-то килограммов пятнадцать, набит ампулами, шприцами, перевязочным материалом и многим другим. Тут же я выяснил для себя, что медицинское оборудование и упаковочные материалы стоят невероятно дорого. Например, этот самый чемоданчик - металлический ящик, по сути - один стоит шесть тысяч рублей, нейлоновая маленькая сумочка для переноса портативного аппарата ЭКГ — три тысячи рублей. Но самое сильное впечатление на меня произвел автоматический дефибриллятор - электрошокер по-русски. Небольшой, но очень дорогой прямоугольный прибор «лечит» почти сам и при этом еще разговаривает приятным женским голосом. Прибор самостоятельно определяет характер сердечной деятельности пациента, проводит ЭКГ, анализирует ее  и выдает врачам голосовые рекомендации о том, что делать дальше. При необходимости прибор может вернуть к жизни пациента хорошим электрическим разрядом. Я, естественно, поинтересовался у Нины Александровны: «А не может случиться так, что прибор ошибется в своих электронных умозаключениях?». «Это вряд ли, — авторитетно заверила меня Нина Александровна, - потому что врач контролирует процесс, и все же он, а не машина принимает окончательное решение».   

ДОКТОР, У МЕНЯ БОЛИТ МЕНТАЛИТЕТ

Так получилось, что окончание нашей беседы опять свелось к обсуждению вопросов взаимоотношений пациентов и врачей. Выяснилось, что Нина Александровна проработала на различных «Скорых» порядка двадцати лет, поэтому она имеет возможность сравнивать менталитет пациентов в зависимости как от региона проживания, так и от времени: «Начинала я работать на «Скорой» еще в середине восьмидесятых. Тогда люди были другими и болели по-другому. Раньше было меньше сердечно-сосудистых заболеваний, а факт выпивки вообще было принято скрывать от врачей. А сейчас прямо говорят: «Я тут квасил две недели, ну так помогите мне, а то умру, и это будет на вашей совести».  

Молодежь часто ведет себя с нами по-хамски, дескать, «девочки приехали». Какие мы вам девочки? Мы врачи, выполняющие свой профессиональный долг. Но больше всего мне мешает работать то, что каждый встречный-поперечный считает своим долгом вмешиваться в нашу работу во время оказания услуг. Особенно тяжело приходится во время, так называемых, общественных вызовов, когда пациент находится между жизнью и смертью, а за спиной я слышу рой всевозможных советов со стороны как сердобольных родственников, так и абсолютно посторонних людей.

Хороший врач «Скорой помощи» должен за короткое время принять правильное решение, постоянно сомневаться в своих действиях, при этом быть решительным.

Когда я только устраивалась на «Скорую» в Югорске, меня предупредили, что люди здесь сложные, а я тогда подумала, что, мол, больные есть больные. Ан нет! «Ты знаешь, кто я такой?» — иногда приходится слышать на вызовах. После нескольких таких выпадов я пришла к печальному выводу, что низкий уровень культуры (зачастую независящий от наличия высшего образования) некоторых людей в совокупности с высоким материальным достатком  вызывает неприятные эмоции у всех порядочных людей». 

                                                              Виктор СОБОЛЕВ

483

Комментарии

Добавить комментарий

Размещая комментарий на портале, Вы соглашаетесь с его правилами. Проявление неуважения, высказывания оскорбительного характера, а также разжигание расовой, национальной, религиозной, социальной розни запрещены. Любое сообщение может быть удалено без объяснения причин. Если Вы не согласны с правилами – не размещайте комментарии на этом ресурсе.

CAPTCHA на основе изображений
Введите код с картинки