Нам не привыкать разрывать шаблоны, и сегодня у нас тоже, мягко говоря, нестандартная публикация. На этот раз предлагаем нашим читателям не заметку, не интервью, не очерк, а повесть. Да-да, именно повесть нашего земляка Александра Петровича Игумнова.

Когда Александр Петрович обратился к нам с просьбой опубликовать свое творение, мы сначала отказали ему, посчитав, что это формат не информационного издания. Однако позднее, вспомнив слова Вольтера, что «все жанры хороши, кроме скучного», мы все-таки решили дать такую возможность. Ведь кто бы как ни относился к А.П. Игумнову, назвать его скучным вряд ли можно.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Советчане! После четырех лет литературного молчания позвольте мне представить вам небольшую повесть «Спасти солдата», основанную на реальных событиях, где есть собирательный образ не только русского солдата, но и президента и губернатора. Еще позвольте мне, читатели, накануне городских выборов вкратце поделиться с вами возникшей тревогой в душе за будущее нашего города. Я четверть века в политике и хорошо знаю, кто есть кто из бывших и настоящих руководителей города и района. Искренне удивился, узнав на днях из листовки, что у нас в городе появилась какая-то команда единоросов-победителей во главе с лидером партии Игорем Набатовым и его соратниками: Кулагиным и Яговкиным. Знаю наверняка, что Набатова горожане никогда никуда не избирали, а Кулагин восемь лет назад проиграл выборы Савинцеву. И Яговкин не прошел по списку «Единой России» в депутаты города. Это четыре года назад Д. Яговкин, перекрестившись под коммунистов, пользуясь их авторитетом, пролез в городскую думу. Теперь Дмитрий по принципу «служу вашим и нашим» вновь подался в единороссы. Знаю наверняка, что в Великую Отечественную войну перебежчиков военный трибунал ставил к стенке, а партизаны перевертышей садили задницей на осиновый кол. Не удивлюсь, если эта команда вшивых «победителей», вновь придя к власти, при объединении нашей территории в 2022 году в муниципальный округ по указке вышестоящих партийцев проголосует за лишение города Советского статуса районной столицы. А как относятся бывшие и настоящие руководители к нашему городу? Я расскажу на примере одного уже исторического факта.

Более двадцати лет назад у нас, «афганцев», появилась мечта — построить в центре города, возле памятника «Наказ матери», исторически храмовый комплекс (подробно об этом написано в моей книге «Имя твое солдат», страница 428, 2015 год). В то время руководители района В. Перцев и В. Лихушин, царство им небесное, предложили нам помещение для клуба «Саланг» по улице Ленина. Мы отказались в пользу православного храма и высказали свое предложение о постройке исторически храмового комплекса в центре города. Нашу идею горячо поддержал пришедший к власти П. Митрофанов, он произвел отвод земли, и мы с ним сзади и левее памятника «Наказ матери» установили бюст героя России — А.С. Бузина. Кстати, Илья — брат Павла Митофанова — помог мне и В. Куженкову установить памятник защитникам отечества возле городского парка культуры, а А. Расковалов — памятник «первопроходцам» возле переезда.

При всех политических неувязках главы района С. Удинцева и главы города А. Савинцева и они оказались патриотами нашего города. С.В. Удинцев начал активное строительство храма, где на лицевой стороне мы планировали установить скульптуры русским святым Николаю Чудотворцу и Георгию Победоносцу, посередине —  памятник русскому солдату Первой мировой войны. Напомню Александру Кулагину, как он, по моей просьбе подыскивал в интернете эскизы скульптур и памятника, но, придя с Набатовым к власти, почему-то начисто забыл об идее.

К чести своей, несмотря на противодействия партии власти, Алексей Савинцев сдержал слово — провел великолепную реконструкцию всей площади и косметический ремонт дороги, где проходят парадные колонны. Не ошибся я и в Александре Жукове, зная его бойцовский характер. Он не только прекрасно реконструировал вокзальную площадь, улицу Киевскую и 50 лет Пионерии, но и поддержал нашу идею о создании своеобразного патриотического ожерелья бюстов и скульптур вокруг памятника «Наказ матери». Памятники ветеранам локальных войн, десантникам и морякам мы открываем в этом году, а на будущий год он планирует слева, на месте плаката, поставить памятник славным пограничникам. И я верю, что А.Ю. Жуков сдержит свое слово.

В композиционном плане с восточной стороны военно-исторического комплекса хотелось бы установить несколько артиллерийских орудий времен Петра I, Первой и Второй мировых войн, локальных войн на фоне прямоугольной березовой рощи. Уверен, в любое время года сегодня, завтра, через 50-100 лет любые отец и мать, дедушка и бабушка могли бы, взяв за руку будущего защитника Отечества, рассказать о героических подвигах своих предков, прогуляться по березовой роще, посетить храм и поставить свечи за упокой и здравие защитников Отечества.

Практически только И. Набатов вместе с А. Кулагиным, придя к власти, наплевательски отнеслись к нашей идее. Нет памятника солдатам Первой мировой, нет памятников русским святым, и храм еле строится. И это за четыре года! К их стыду и открытый «афганцами» военно-патриотический и духовно-нравственный центр имени А.С. Бузина, который должен был стать кузницей военно-патриотического воспитания молодежи, на ладан дышит. Без объяснений три с половиной года назад И. Набатов не продлил со мной трудовой договор руководителя мною созданного центра имени А.С. Бузина! Мои слова и пожелания погрязли в болоте равнодушия, высокомерия, нахальства и лицемерия. Но это уже тема другого разговора.

Любой руководитель страны разного ранга, кто не чтит боевую славу русского солдата и православную веру и не готовит юношей защищать Отечество, не в праве возглавлять страну, округ, район и город. Уверен, что в будущем наш исторически храмовый комплекс и военно-патриотический и духовно-нравственный центр имени А.С. Бузина будут гордостью советчан, послужат положительным примером для молодежи служения Отечеству и православной вере.

СПАСТИ СОЛДАТА

1 глава

В детстве Виктор Золоторев был драчливым мальчишкой, любил «биться» один на один до первой крови, а в юности стал отъявленным хулиганом. Про таких обычно люди говорят «по ним тюрьма плачет». Мудрая и добрая классная руководительница Александра Марковна Шингареева, укоризненно качая головой, после очередной хулиганской выходки своего драчливого любимца обычно спускала пар и говорила жалующимся мамашам:

- Боевой характер у Золоторева, весь в деда и отца. Урезонится, в армию пойдет, там его научат дисциплине. Еще гордиться будем им…

Пришло время, побрили буйную его голову и направили служить в десантуру, в самое пекло «афганской» войны. Обычно такие энергичные «сорвиголовы» становятся в зрелости лидерами и на войне бесстрашно идут в бой, закрывают телом амбразуры дотов, направляют свои самолеты в колонны вражеских танков, никогда не сдаются в плен и с возгласом: «Это вам за пацанов!» подрывают себя и врагов гранатой, как летчик Роман Федотов в Сирии. Именно о геройском подвиге русского офицера, прочитав накануне очерк в газете, думал подполковник запаса Виктор Золоторев, шагая по бетонному полу тюремной камеры. Но здесь, в следственном изоляторе, где нет места подвигу, где рушатся все мечты, правит бал бесправия и жестокости вдруг появляются свои парни, те, кто были на войне. Такие не продадут, не обманут, для них боевое братство превыше всего. На прогулке, в тюремном дворике, ему в полголоса сообщил поседевший прапорщик:

- «Афганцы» не оставят тебя в беде. Вышли с прошением на губернатора и президента. Крепись, командир, не унывай и жди…

- Спасибо, братишка, — тихо ответил он прапорщику. — Теперь мне только остается надеяться на помощь своих ребят и ждать.

Помощь своих ребят он на себе испытал первый раз в далеком Афгане, когда их взвод десантуры занял горную вершину, и они на третий день остались без глотка воды. Высоту надо было держать, пока выдвигалась «броня», перекрывая духовский прорыв закордон, в Пакистан. На вершине горы не было площадки для вертолетной посадки, только небольшое, ровное плато на краю глубокой пропасти. Днем с «восьмерки», под мощным огневым прикрытием «двадцатьчетверок» в режиме «висения» с высоты 15-20 метров бортовой техник скинул из грузовой кабины прямо на плато боеприпасы, пищу и воду. Сорокалитровые резиновые баллоны лопнули от удара об каменистый грунт, и вода тонкими ручейками потекла вниз в пропасть. Его огневая позиция была за скалой, рядом с плато, и он, не утерпев, ловко и быстро подполз к ручейку и успел жадно лизнуть шершавым от жажды языком влажную поверхность мелких камней, когда по нему ударил снайперский выстрел. Покорежив ствол автомата, пуля срикошетила и застряла в бронежилете на уровне грудной клетки.

В вечерних сумерках под прикрытием группы боевых вертолетов появилась та самая «восьмерка» и те же летчики. Идя на смертельный риск, по прямой, со стороны пропасти, погасив скорость, спланировали на узкий пятачок горного плато, ловко посадив вертолет на одно переднее колесо. Задние колеса вертолета, хвостовая балка и хвостовой винт повисли в воздухе, над пропастью.

Громко и гулко в сумрачной мгле на максимальном режиме выли двигатели вертушки, зловеще разрезая воздух впритык к горным пикам, посвистывая в воздухе, монотонно пели свою песню лопасти несущего винта, кружило вокруг горной вершины звено вертолетов огневой поддержки. Сам командир взвода десантников, старший лейтенант Трошин, приняв два драгоценных баллона с водой из рук бортового техника, весело и громко крикнул ему:

- Без воды кишка по кишке бьет по голове, — и благодарно кивнул командиру вертолета, шуточно отдав ему честь.

Посадить вертолет оказалось летчикам проще, чем взлететь. Прямо, вправо, влево — горные пики, позади — пропасть, и нет расстояния для разгона скорости и набора высоты. Командир принял единственное и правильное решение. Как курица, копошась в гнезде на сене, удобно устраиваясь, перебирает лапками, чтобы снести яйцо, так и слегка подпрыгивая на переднем колесе, подергиваясь и двигаясь на камнях, качая хвостовой балкой, вертолет развернулся на пятачке носом в пропасть. Взревели двигатели на взлетном режиме, вертолет слегка приподнялся на переднем колесе и со скольжением и креном провалился вниз.

Тогда, лежа на краю пропасти, спрятавшись в боковой расщелине, приходя в себя после выстрела снайпера, он с ужасом и страхом наблюдал, как «восьмерка» камнем падала в пропасть. Выдержке и умению летчиков можно было только позавидовать. Практически вертикально упав на сотни метров, вертолет резко затормозил снижение, плавно набрал поступательную скорость и благополучно скрылся на малой высоте за излучиной реки. Знать бы сейчас, кто управлял вертолетом, кто доставил десантникам боеприпасы и воду, кто спас их в том бою на горной вершине? Низкий поклон им.

Взводный, бережно разливая воду десантникам во фляжки, сказал кратко и пафосно. Его слова запомнились Виктору на всю жизнь:

-Мы, русские, на войне своих не сдаем.

Уже в камере, после прогулки, подальше от чужих глаз он, яростно рыча от безысходности и бессилия, сорвал злость, пробоксировал жесткую подушку серией тумаков, обессилено упал на пружинистую, ржавую койку, закрыл глаза, неожиданно вспомнив две чудесные строчки песни в исполнении Анны Герман: «Надежда – мой компас земной, а удача награда за смелость…»  С прекрасным образом длинноволосой красавицы певицы он наконец-то крепко уснул, впервые за двое суток, после неожиданного ареста, почти через пятнадцать лет после Чеченской войны.

2 глава

Электронные письма и телеграммы ветеранов локальных войн из Москвы, Нижневартовска, Югорска, Советского и Сургута аккуратной стопкой лежат на рабочем столе губернатора. Где-то надежда, но больше отчаянье и злость читается между строк, а вот и проклятье всем бывшим правителям страны, ввергнувших великую Советскую державу в пучину разрухи и хаоса, пославших своих сыновей на Афганскую и Чеченскую войну, продавших страну и предавших своих солдат не только на поле брани, но и после войны. Слезинки материнской жалости катятся по щекам из глаз губернатора-женщины, и она не в силах спрятать в глубине души отголоски памяти, уносящую ее в далекую юность. А за окном уютного кабинета рисует свои причудливые узоры морозный декабрь. Пустынно на вечерних улицах города. Спрятались от холода сотни разноперстных голубей, только вчера важно вышагивающих гурьбой по ступенькам крыльца Гостиного двора, довольно воркуя и торопливо клюя хлебные крошки, зерно и семечки на радость шумной детворы, с визгом и гомоном катающихся с ледяной горки, окруженной сказочными домиками и ледяными скульптурами. Мрачновато и одиноко этим зимним днем на площади дома правительства. Не слышно детворы, не снует между домиками и скульптурами с салазками в руках, и лишь новогодняя елка в центре площади, как семнадцатилетняя красавица, игриво и кокетливо сверкает в промозглой мгле разноцветными гирляндами.

Еще ночью за окнами ее кабинета, повизгивая и подвывая, упрямо вела снежный хоровод метельная поземка, и пушистые хлопья снежинок гурьбой падали на голые ветви березок в городском парке, грудились на площади вокруг новогодней елки, заметая человеческие следы, как когда-то в ее молодости много лет назад. Но с утра сменился теплый с Урала южный ветер на стылый северный с Ямала, и его величество сорокаградусный мороз укротил зимнюю вьюгу. И нет миллиарда снежинок, и только сугробы по обочине дорог и человеческая судьба, одного солдата Виктора Золоторева перед ее мысленным взором.

Совсем недавно, на годовщину вывода советских войск из Афганистана на встрече с ветеранами локальных войн из-за стола президиума скромно встала пожилая женщина, мать погибшего солдата и как-то по-своему то ли похвалила, то ли похулила местные власти:

- Спасибо, что привели в порядок могилки участников Великой Отечественной войны, а вот про «афганцев» и «чеченцев» забыли. У нас на кладбище неухоженные могилки есть, у кого-то родители умерли, родные уехали, кому смотреть? Пока жива, я за порядком блюду. Помру, кто присмотрит? Может, принять вам какой-то закон, обязать местные власти следить за погостом, тогда и нам, матерям спокойней на душе будет?

Не ко времени, спонтанно, из глубины души прорвалась в губернаторское сердце волна невольного покаяния за бездушность и черствость сильных мира всего от Москвы до Сибирских окраин. Покатились слезинки из глаз, и она, не пытаясь сдержать нахлынувших чувств, встала из-за стола, подошла и бережно за плечи обняла пожилую женщину, громко извинилась перед матерью погибшего солдата за всех бывших и настоящих правителей страны:

 - Прости, матушка, всех нас, и спасибо вам за сына и прямоту вашу. Завтра я подпишу распоряжение и обязательно прослежу, как оно выполняется на местах. Если пригласите, приеду к вам в гости, сходим на могилку сына…

Так, полуобнявшись, две русские женщины в окружении ветеранов Афганской войны были сфотографированы на память.

Но сегодня, перед стопкой писем и телеграмм, в лютую декабрьскую стужу от отголосков памяти губернатору не уйти. Как в каком-то замедленном фильме невольно вспомнила такой же декабрьский день почти сорокалетней давности, слегка прикоснулась теплой ладонью к холодной поверхности оконного стекла, испуганно отдернула руку, как когда-то, давным-давно, прикоснувшись пальцами к заледеневшему окошку на крышке цинкового гроба Борьки-одноклассника. Лица его она не увидела и не запомнила, и был ли в гробу Борька, неведомо ей и поныне. В народе поговаривали, что часто приходили гробы с необъявленной войны, в которых и смотреть было не на кого и нечего, их не вскрывали, не травмировали родных и близких. Запомнился только громоздкий деревянный ящик, в который было уложено последнее цинковое пристанище одноклассника. Черные ленты на венках, живые цветы в руках подружек, похоронный оркестр, шеренга солдат с винтовками в руках и фотография в траурной рамке веселого и бравого десантника Борьки Толмачева, погибшего на перевале Саланг, в которого тайно были влюблены девчонки их класса. А ее, Наташу, он называл своей невестой.

Она верно его ждала полтора года, и в ранге невенчанной жены, то ли вдовы, проводила свою первую школьную любовь в последний путь. С подругой Светой под руку, в черных косынках на голове они стояли на краю его могилы, и мерзли слезы на ресницах. Позади раздался чей-то печальный вздох, послышалось молитвенное бормотание бабушки Зины, а после дежурных слов военкома кладбищенскую тишину нарушил зловещий лязг острия штыковой лопаты о мерзлый камень, ужасающий стук падающей земли на крышку гроба. И Борискина мать, тетя Нина, в конце прощальной церемонии, не проронившая ни одного слова, постаревшая и поседевшая, внезапно упала на колени и голыми ладонями обняла свежий могильный холмик, плача навзрыд.

Наталья со Светой подняли тетю Нину с колен на ноги, и она, сторонясь их, решительно освободила руки, вскинула их вверх к небу и прокричала, прорыдала во весь голос:

- Боже, верни мне сына!

Но промолчало небо, и только луч полуденного солнца ласково прикоснулся к кромке глинистой могилы, как бы благословляя Борьку в последний путь. И услышала Наташа, запомнила навсегда последнюю фразу матери:

- Будь проклята война. 

А потом через двадцать лет печальная картина похорон Борьки-одноклассника в какой-то мере повторилась в судьбе ее дочери, которая в черном траурном платке проводила с подругами в последний путь гроб с Саньком-артиллеристом, прибывшим самолетом из Ростова. Мучительно-скорбная, тяжкая женская доля во все времена у воюющей страны. Мать Саньки искала живого сына в воинских частях по всей Чечне, а нашла свою кровинучку голеньким и мертвеньким в теплушке-рефрижираторе, на запасных путях железной дороги. И как тетя Нина когда-то на могилке Борьки-десантника, мать Саньки-артиллериста прокляла войну.

Поздно вечером, после поминок, зябко кутаясь в пуховое одеяло, обнявшись, молча сидели мать и дочь Кораблевы, вспоминая каждая о своих школьных любимых, вернувшихся на Родину в цинковых гробах с войны. Разве можно такое забыть?

Иногда, прикрывая веки своих прозрачных голубых глаз, в сентиментальном одиночестве, включив любимую мелодию лиричного композитора Чайковского, она мысленно уходила в начало девяностых годов, когда ее душа, впитавшая с молоком матери сокровенное и тайное влечение к Богу, приняла в зрелом возрасте таинство крещения. Не одну горестную думу-думушку передумала она о голубушке России, которая на протяжении веков не без помощи самого Бога восставала, как феникс из пепла. Наталья Кораблева подсознательно верила, еще с комсомольско-девичьих времен, что не было, нет и не будет божественного спасения, небесной милости международным представителям сатаны в человечьем обличии, которые в непомерной гордыни и небывалой жестокости ввергают на протяжении столетий народы и страны в междоусобные войны, влекущие за собой разруху, голод и смерть.

Совсем недавно в Сирийской республике, где она заключала договор о культурно-образовательном сотрудничестве Югры с провинцией Холмс, своими глазами увидела десятки голодных  детских глаз, грустные лица матерей, поникшие в печали головы стариков, свежие и широкие могилы, рассчитанные на несколько гробов, на окраине лагеря беженцев. Такого ужаса она никогда не видела в своей жизни, и не дай Бог увидеть вновь. А на закате солнца, перед вечерним намазом, бородатые представители сатаны беспорядочно и бесприцельно стреляли из минометов и орудий из Восточной Гуты по центру столицы, убивая и калеча людей, не деля их на христиан и мусульман, праведников и грешников, своих и чужих. Воочую она увидела, как над Дамаском, словно в документальном фильме о войне в Корее, Вьетнаме, Афганистане и Чечне, разворачивались на боевой курс российские самолеты и в режиме пикирования наносили точечные бомбово-штурмовые удары по врагу, спасая мирных людей от гибели. И когда ее пассажирский самолет на обратном пути в сопровождении двух истребителей пролетел над разрушенной современными варварами колыбелью древнего мира, городом Пальмирой, заплакала навзрыд от увиденного, как в детстве, случайно уронив в весеннюю лужу, заляпав грязью книжку с рисунком на обложке прекрасного принца, плывущего по морским волнам на белом пароходе. А затем по ее просьбе самолет взял курс на северо-запад страны в район кишлака Серахиб, вблизи Идлиба, где геройски принес себя в жертву российский летчик Роман Филлипов, подорвав себя и врагов гранатой. Именно там, в Сирийском небе, совсем рядом с Господом Богом Наталья ощутила себя не только простой русской женщиной, а уже матерью погибшего в Афганистане своего одноклассника Борьки-десантника, умершего от ран в Чечне, сверстника своей дочери Саньки-артиллериста и летчика Романа Филлипова. И она, воскресив в памяти лица троих молодых русских солдат, погибших на чужой земле в разное время, мысленно поклонилась им и с гордостью за свое поколение и дочери подумала: «Имея таких сыновей, страна будет жить вечно».

И сейчас, перед стопкой писем и телеграмм, губернатор как женщина-мать совсем по-русски одиноко всплакнула и, как когда-то мать Борьки-одноклассника, прошептала сама себе: «Будь проклята любая война». И подумала, точнее решила, без оглядки на губернаторское кресло, без политического словоблудия, всяческих домыслов и сплетен, как подсказывает ей внутренний голос, вызволить из беды русского солдата, спасти человека. Она нажала на кнопку вызова секретаря, ясно и коротко попросила:

- Соедините меня с администрацией президента страны.

3 глава

Мало кому известно, как принимается судьбоносное решение на вершине власти в любой стране. Особенно когда от президента зависит не только судьба, а и жизнь человека. Точно только одно: звонок в администрацию президента России хозяйки нефтяного края Натальи Кораблевой, так ее иногда величали в прессе, пробил чиновническую броню аппарата президента.

Помощник, явившейся с утренним докладом, хорошо знал своеобразный характер президента, его отличительную черту принимать мгновенные и правильные решения в вопросах, когда решается судьба простых людей, особенно тех, кто прошел войну. Ему было хорошо известно, что президент был сыном солдата Великой войны, служил офицером в Советской армии, в ранге премьер-министра страны руководил наведением конституционного порядка в Чеченской республике. 

Доложив о текущих мировых проблемах, помощник положил на стол перед президентом несколько машинописных листов бумаги:

- Просьба губернатора Натальи Кораблевой и председателя Российского Союза десантников Валерия Востротина об освобождении из-под ареста подполковника запаса Виктора Золоторева, копия личного дела, пояснительная записка, обвинение чеченской прокуратуры.

- В пределах одного часа никого не принимать, — приказал президент, откинув спину на спинку стула, внимательно вчитываясь в текст копии личного дела Виктора Золоторева, ветерана локальных войн, жителя таежного края.

Читая пояснительную записку Натальи Кораблевой, вспомнил, как недавно, поздней осенью ездил в столицу нефтяного края и был приятно удивлен не только своеобразной красотой города, но впечатлен увиденным в музее древним животным миром и бытом коренных жителей этой земли ханты и манси. В какой-то мере он как любой человек уставал от каждодневной ответственности принятия важнейших оборонных и социальных решений, встреч с лидерами многих стран, требующих от него сильного напряжения нервов. И тут удивительный национальный город Ханты-Мансийск на семи холмах, в устье слияния двух великих рек Оби и Иртыша, в ожерелье зеленой тайги, где нет крупных заводов и фабрик, нет газовых труб, нефтяных качалок и даже железной дороги, а только чистейший воздух, красивейший город, где бережно хранится древняя история хантов и манси.

Перед обедом с Натальей Кораблевой они вдвоем шли по парковой аллее к Вечному огню, вдоль стройной шеренги бюстов Героев Отечественной войны. Неожиданно зазвонили колокола величественного храма на горе, вблизи центральной дороги, пересекающей город. Он невольно остановился напротив последнего бюста, прислушался к колокольному перезвону, перевел вопросительный взгляд на мальчишеское лицо героя на постаменте. Наталья Кораблева с гордостью в голосе пояснила:

- Александр Бузин погиб в первую Чеченскую войну, похоронен в городе Советском.

Она, слегка согнувшись, осторожно положила букет цветов к подножью постамента и, обернувшись к президенту, добавила:

- Он у нас единственный герой России за Чечню на всю Югру.

Минутой молчания, букетом алых гвоздик президент почтил светлую память защитников Отечества, мысленно перекрестился, вспомнив своего отца, отстоявшего Ленинград. Медленно, под убаюкивающее воркование снующей под ногами стайки птиц и шелесте опадающей с берез листвы они прошли вниз вдоль бронемашин и артиллерийских орудий к памятнику участникам локальных войн на площади, возле военкомата. Зная, как уважительно президент относится к участникам локальных войн и военных конфликтов, губернатор не удержалась и чисто по-женски поведала президенту о нелегкой судьбе матери Александра Бузина:

- После похорон сына его мать приняла монашеский постриг и ушла в женский монастырь под Екатеринбургом. Навсегда я запомнила ее слова из благословения к изданию одной книги. Она сказала так: «Наши дети-воины христовы находятся в вечной любви и свете. Люди, молитесь за своих чад. Нет большей любви к Отечеству, если кто жизнь положит за други своя. Да хранит Господь вас и всю Россию».

Она украдкой платочком вытерла слезинку из глаз, вздохнула, вновь взглянув на памятник, проговорила:

- В художественной композиции этого мемориала образ женщины Ангела-хранителя, склоненной над телом воина. Для меня это образы мамы и сына Бузиных. Я иногда поздно вечером приезжаю к памятнику одна и вспоминаю о пережитом, поплачу, погрущу, помечтаю… И как-то легче мне становится на душе, и сердце меньше болит.

Президент с удивлением и почтительностью взглянул на женщину-губернатора и ответил:

 - Действительно, у каждого человека есть в жизни что-то сокровенное, ведомое только ему одному. Не буду вторгаться в ваши женские тайны. Далее у нас в программе «Древняя природа этого края и история финно-угорских народов»?

Экскурсовод музея, миловидная и обаятельная, ростом с дюймовочку, назвавшая себя Катериной девушка, слегка дрожащим от волнения голосом начала экскурсию. Она привела президента и губернатора в зал на первом этаже, где была собрана разнообразная выставка, посвященная выводу советских войск из Афганистана и пояснила:

- Здесь мы планируем создать музей участников похода нашей армии не только в Афганистан, но и в Чечню, — и неожиданно для себя, слегка покраснев от смущения, с долей гордости в голосе скороговоркой выпалила, показав указкой на групповую фотографию. — Мой муж в кругу боевых друзей под Шатоем, а рядом на стенде  фотокомпозиция Героя России Александра Бузина…

Официально называть это очаровательное женское создание, годившееся ему во внучки, не поворачивался язык. Президент, доверительно улыбнувшись, мягко сказал:

- Имя у тебя, девушка, звонкое, певучее, твоим именем знаменитое орудие назвали, знаешь? Молодец! Можно я тебя Катюшей буду называть?

Она радостно кивнула головой, и благодарно улыбнувшись, совсем уверенно пригласила гостя и гостью в зал доисторических динозавров, рептилий, мамонтов и слонов. Затем по винтовой лестнице поднялись на второй этаж и оказались в зале древнего уклада жизни финно-угорских народов. Оказывается, в старину ханты представляли землю-матушку по-своему, как перевернутый днищем вверх семиухий котел, а перед входом в их жилище росло древо жизни, где надо загадать желание, которое обязательно сбудется.

- Загадали? — совсем серьезно спросила Катюша. — Только никому не говорите, и оно непременно сбудется. Я загадывала, и у меня родился сын.

На прощание в полукруглом зале хантыйская сказательница и поэтесса Мария Кузьминична Волдина, низко поклонившись, подарила дорогому гостю необычайный подарок — хантыйский охотничий пояс ручной работы.

4 глава

Многое доброе и хорошее вспомнилось президенту от той рабочей поездки в таежный город Ханты-Мансийск, в нефтяную столицу Западной Сибири. И сейчас, внимательно читая личное дело подполковника запаса Виктора Золоторева, память настойчиво повела президента в слякотную зиму конца девяностых годов. 

Тогда, в декабре, над горами и столицей Чечни моросил нудный дождь. Слякотно и холодно было не только под ногами, и на душе, когда, спустившись по стремянке из обстрелянного боевиками вертолета, он в сопровождении охраны в зеленой куртке армейского образца вошел в штабную палатку на окраине города.

- Товарищи офицеры, — прозвучала команда командующего российских войск на Кавказе генерала Казанцева и немногословный доклад, — товарищ премьер-министр, генералы Шаманов, Трошев, офицеры оперативного штаба по Вашему приказу собраны. Может, пообедаете с дороги?

Он поздоровался с каждым за руку, уважительно посмотрел в суровые лица генералов, хорошо зная, что они достойно командовали батальонами на Афганской войне. С теплотой в голосе ответил генералу Казанцеву:

- Обедать будем, когда освободим Грозный, докладывайте, что, где и как… Через час постройте сводный батальон, хочу сам проводить добровольцев в бой.

Действительно, премьер-министру страны, как новобранцу, неожиданно попавшему в самое пекло Чеченской войны, в тот момент было не до обеденной трапезы и тем более не до сочувствующих взглядов штабных офицеров. Случилось то, что, казалось, не должно быть при четко налаженной системе охраны второго руководителя страны, как на земле, так и в воздухе. Но на любой войне свои законы. Именно его ведущая «восьмерка» при подлете к месту посадки была подвергнута внезапному обстрелу из лесочка вблизи селения. И лишь мощный бомбово-штурмовой удар группы прикрытия боевых вертолетов и самолетов принудил боевиков прекратить огонь, а залп артиллерии перепахал лесной массив вдоль и поперек, позволив его вертушке с пробоинами в фюзеляже благополучно приземлиться вблизи горящего города. Так он в тот день публично получил боевое крещение на войне, где нет линии фронта и тыла, где опасность на каждом шагу, где невозможно предвидеть, когда и по кому ударит притаившийся враг. Теперь, здесь для солдат важен не только факт, что премьер-министр не ранен и не убит, а его самообладание, выдержка, умение быть смелым и решительным командиром. Армия должна поверить в него и за ним пойти в бой. Только вместе они победят любого врага. И не было с его стороны поиска виновных в обстреле боевиками его вертолета, каждый офицер сам знал свою ошибку и промах.

Батальон был построен повзводно за штабной палаткой на пригорке. Сотни бойцов с нарисованным фломастером офицерскими и сержантскими звездочками и лычками на погонах, «калашами» в руках,  «бронниками» на груди,  гранатами на поясных ремнях, слегка удивленно, но уважительно смотрели на нового премьер-министра страны, прилетевшего на вертушке лично руководить наведением конституционного порядка, попавшего под обстрел, но не сыгравшего паникера и труса. Личный пример на любой войне дорогого стоит.

Командующий западной группой российских войск генерал Владимир Шаманов, приложив правую руку к головному убору, скомандовал четко, по-армейски:

- Батальон, равняйсь! Смирно! Равнение на середину, — но доложил необычно, не по уставу. — Товарищ премьер-министр! Гордость и слава Российской армии — сводный добровольческий батальон участников локальных войн по Вашему приказу построен!

Премьер-министр не стал говорить патриотических речей, призывать к выполнению воинского долга, знал и понимал, что этим парням, с честью прошедшим нелегкими дорогами военных конфликтов, они будут лишними. Он с отеческой любовью окинул взглядом шеренги солдат и офицеров, отдал честь, приказал жестко и бескомпромиссно:

- Солдаты! Надо освободить Грозный от террористической нечисти, — и попросил чисто по-человечески, — вернитесь живыми с войны!

И они, настоящие русские мужики, выжившие на опасных дорогах локальных войн, неподвластные зазнайству, трусости и лести, поверили в него, моложавого премьер-министра, признали его своим командиром и готовы были выполнить любой его приказ.

Мощное троекратное «Ура» прогромыхало в ответ и гулким эхом отозвалось на страх врагам, в дождливом небе столицы республики. На следующий день сводный батальон добровольцев, при поддержке авиации, танков, артиллерии, мелкими группами вклинился в город, начались уличные бои. 

Примерно через месяц, после освобождения всей Чечни, многие бойцы получили ордена и медали, а генералы Шаманов, Казанцев, Трошев из его рук звезды Героев России. Именно при нем на Кавказе возродилась былая слава российской армии.

Сущую правду ему в юности говорил умудренный жизненным опытом отец, что добрые и злые события человеческого бытия обычно растворяются в дебрях повседневной суеты и лишь на смертном ложе обязательно возвращаются из глубины памяти, радуют или гнетут человека, и только теперь Бог воздаст должное каждому по делам его и заслугам. Отец, глубоко вздохнув, смахнув слезинку из глаз, погладил его по голове, по-стариковски мудро напутствовал сына: 

- Главное, сынок, Родину люби и храни, и тогда будешь счастлив.

Знал и помнил он всегда простейшую философию отцовского поколения, жившего не «ахти» богато, но не роптавшего на судьбу, говорившего в трудную минуту жизни, как заклинание, фразу:

- Лишь бы не было войны…

Став президентом, он всегда хорошо понимал, какая мера исторической ответственности лежит на нем перед предками, создавшими великую державу от Балтики до Курильских островов, сохранивших страну в годы тяжких испытаний Великой Отечественной войны. А в будущем, хочет он этого или нет, но потомки по косточкам разберут его деяния, особенно военные действия во всех уголках планеты. Кто-то похвалит, кто-то осудит, всем мил не будешь в трудные для России времена в ранге первого лица страны.

Самым тяжким грузом, лично для него, стала многострадальная Чечня на протяжении целого десятилетия. Дурной лозунг центрального Правительства в многонациональной России после развала Советского Союза «Берите полномочий, сколько хотите» привел к всеобщему хаосу, ввел в самостийный блуд, подобно Украине, многие горячие головы от Кавказа до Владивостока. Страна, объединенная в единое целое государство столетиями, в один миг встала на опасную грань религиозного и национального развала на мелкие ханства и княжества. Первыми заявили о независимости на весь мир новоявленные чеченские политики, появился свой президент, своя армия, идея подмять под себя весь Кавказ. Сепаратизм внутри страны надо было жестко уничтожить в зародыше без многочисленных жертв с обеих сторон. Проболтали, проуговаривали, продемократились либералы, дали слабину новоявленным ханам и, как результат, кровавые события охватили не только Чечню, но и Ингушетию, Дагестан, появились организованные преступные национально-религиозные группировки по всей стране, с которыми и сегодня идет непримиримая борьба. Наконец, здравый смысл восторжествовал в Кремле. По поручению первого президента страны он в качестве премьер-министра вынужден был возглавить полномасштабные антитеррористические боевые действия федеральных войск и навести в мятежной республике и на Кавказе конституционный порядок. Именно там на междоусобной войне, смотря смерти в лицо, он стал командиром, русским солдатом, и они вместе победили зло, сохранили целостность страны.

Он знал и понимал, что за спиной Виктора Золоторева надежно стоят тысячи ветеранов, нетерпеливо ждут справедливое решения. Он не вправе обмануть их надежды, все сделает по совести и чести.

Внимательно, не торопясь, президент читает обвинительный приговор чеченской прокуратуры, изумляясь двоякому толкованию федеральных законов. Действительно, любой закон, как дышло на лошади, можно повернуть в нужную сторону. В уголовном деле Виктора Золоторева на кону не только честь, но и жизнь солдата. Случившаяся с ним беда не вписывалась ни в какие рамки воинских уставов и гражданских законодательных актов. Убийство человека человеком во все времена не имеет сроков давности. В данном случае Виктор задержан как гражданский человек по подозрению в совершении обыденного и преднамеренного убийства более двух лиц около пятнадцати лет назад. Главного подозреваемого в убийстве должны этапировать сегодня вечером, через столицу на место предполагаемого преступления, в следственный изолятор города Грозный. Там ему будет предъявлено официальное обвинение в суде, и он будет арестован на два месяца, необходимых для следственных мероприятий. И вот она, наконец вразумительная и правдивая история из личного дела подполковника запаса Виктора Золотарева, умышленно не отмеченная в обвинительном акте чеченской прокуратуры. Из материала личного дела следует, что именно в то время он был командирован Министерством внутренних дел в город Грозный для оперативной работы. В ходе боестолкновения и жертвами с обеих сторон подполковник был тяжело ранен и награжден государственной наградой. Все встало для президента по местам и предельно ясно, кто виноват, и что делать.

Стало совершенно понятно, что кто-то на самом вверху прокуратуры Чечни, используя служебное положение, скорее всего из мести решил свести счеты с русским офицером, сфальсифицировав вооруженное боевое столкновение как бытовое убийство мирных жителей. Вспомнил известную на весь мир свою грубоватую, но правдивую фразу, сказанную в гневе после террористического акта боевиков в Москве: «Независимо от возраста и национальности мочить террористов днем и ночью везде, даже в сортирах». И замочили такие бойцы, как Виктор Золоторев эту ядовитую гадину в России, теперь мочат их последышей на дальних рубежах Родины, нет гаденышам индульгенции в рай. Такова его позиция как президента вчера, сегодня и завтра, и тех, кто поверил ему и пошел за ним.

Президент невольно поморщился, как от зубной боли, явственно представив, что пришлось бы морально, а может быть физически испытать Виктору Золотореву в следственном изоляторе чеченской прокуратуры. Такие лжеподсудные дела давно минувших лет, связанные с наведением конституционного порядка на Кавказе, надо пресечь в корне на законодательной основе, а вышестоящей федеральной прокуратуре основательно вычистить зловонный сорняк в своих рядах. Но первым делом надо спасти солдата, именно сегодня, сейчас.

Не удержавшись от любопытства, он быстро читает автобиографию Виктора и узнает, что ветеран Афганской войны в звании майора стоял перед ним в строю сводного батальона добровольцев и пытливо смотрел премьер-министру в глаза, поверил в него, и ушел штурмовать город Грозный по его приказу.

В памяти президента вдруг снова возникает образ русского солдата с мальчишеским лицом на постаменте в Ханты-Мансийске, на фоне православного храма, его постаревшая мать в монашеской одежде. Мать и сын Бузины с надеждой и верой, взявшись за руки, смотрят в его глаза и просят спасти солдата, а может быть его мать, жену, детей… Решение принято, он наживает на кнопку вызова и приказывает:

- Немедленно соедините меня с генеральным прокурором.  

5 глава

Проснулся Виктор чуть свет, зябко кутаясь в тонкое байковое одеяло не первой свежести. От холода он знал еще с Афганской войны три лекарства: водка, чай и физкультура. За неимением водки и чая он принял упор лежа, отжался от пола полсотни раз, в присядку, на корточках побродил из угла в угол по камере, плавно покрутил поясницей и головой и минут десять, как вчера вечером подолбил кулаками подушку. Почувствовал, как загуляла кровь в его жилах, расправились суставы, теплотой обволокло тело, положительной энергией заполнило мозг и захотелось немедленно покинуть надоевшую камеру. Но суровая реальность в виде зарешеченного прямоугольного окна, облупленного унитаза в углу, голые бетонные стены, покрашенные зеленой краской, стальные двери и одиноко мерцающая на столбе лампочка в тюремном дворике ввели его вновь в уныние, в жуткую действительность арестантского положения.

Такие камеры-карцеры есть в российских тюрьмах, предназначенные для подавления воли строптивых людей и наказания за различные нарушения тюремных правил. В одиночной камере, где соседями могут быть только крысы и мыши, да и то если деревянный пол, человек полностью оторван от мира, и время для него замедляет свой ход. Только сейчас, впервые в жизни, попав в огороженное бетонными стенами пространство «одиночки», ограниченное по периметру двора лаем сторожевых собак, колючей проволокой, ржавыми решетками, уныло шагающими куда-то под конвоем арестантами, он отчетливо и с ужасом понял, как беспомощен, жалок может быть любой человек, отрезанный от свободного мира, лишенный инициативы самому принимать решения. Думают, делают, решают за узника другие, даже какую ему баланду жрать, когда и где спать, только пожелтевший от времени унитаз в распоряжении арестанта и мозговая сумятица в голове.

На современной войне, особенно в бою, ты сам принимаешь решения: как двигаться, ползти, бегать, прятаться, в кого и когда стрелять, и выживает смелый, волевой, выносливый, сильный, тот, кто первым нажмет на курок, метко метнет нож, а в «рукопашке» точно ударит кулаком в переносицу или ногой ниже пояса. В тюрьме все по-другому, и прав тот, у кого больше прав и звездочек на погонах, не важно, умен человек или глуп, лжив или честен, здесь выживают, а не живут. И главная непонятка ему, вояке, в том, что за колючей проволкой не обозначен враг, как на войне, ему скорее ближе штрафной батальон и смертельная атака, по сталинскому принципу: кто выжил, тот прощен.

Там, на войне для него все было проще, точнее и яснее. Тогда, после боестолкновения в Чечне, никому не пришло в голову обвинить его в чем либо. Завели, как положено в местной прокуратуре уголовное дело, закрыли за отсутствием состава преступления, отправили в архив. Теперь, в одиночке, наедине с самим собою горестные мысли о судьбе-злодейке увели его в ту звездную ночь, которая аукнулась ему злым роком через пятнадцать лет.

По сигналу тайного осведомителя, под прикрытием бронетранспортера, поздно ночью перед рассветом они блокировали частный дом на окраине города, где пряталась группа боевиков из восьми человек. Но все пошло не по плану. На предложения сложить оружие неожиданно раздался бестолковый мат на украинско-русском языке, гулко тявкнули из боковых окон два реактивных ручных гранатомета, зло зацокал крупнокалиберный пулемет из проема чердачного окна, застрочили автоматы в руках боевиков. Выстрелы из гранатометов попали точно в колеса бронетранспортера, зажгли и перевернули его набок, огонь пулемета с чердака прижал группу захвата к земле.

- Все в укрытия, — успел скомандовать он, плашмя падая на землю за бетонным столбом.

Передернув затвор автомата, огляделся и с ужасом увидел горящего на капоте бронетранспортера лейтенанта Нечаева. На войне долго думать — себе дороже. Одна мысль в его голове: надо спасти лейтенанта, пока пулеметчик с чердака увлекся расстрелом пустого «уазика». Его ребята знали свою работу, каждый был на своем месте, согласно боевому расчету.

Снайпер Вова, удобно примостившись за углом ближайшего дома, спокойно, без суеты, двумя выстрелами отправил в мир иной гранатометчиков. Всего несколько секунд понадобилось прицелиться и точно долбануть из «мухи» по чердачному окну Ивану Жилину. Ударил по окнам и дверям прицельными очередями ручной пулемет в руках Семена Долгих.

Стрельба из дома прекратилась, послышался снова мат и чьи-то вопли и стоны. Всего за пять-шесть секунд бешенным галопом Виктор преодолел расстояние до горящего бронетранспортера и, обжигая руки огнем, за ворот тлеющей куртки стянул с капота на противоположную сторону корчащегося от боли лейтенанта. Сняв с себя куртку, ею и голыми ладонями сбил с него пламя, быстро раздел до гола и вколол в покрасневшую от жара задницу лейтенанта обезболивающий укол, громко крикнул радисту:

- Вызывай мотогруппу десантуры, срочно «скорую» и помочись на ноги лейтенанта...

Еще с Афгана он знал, когда нет под рукой нужных медикаментов, человеческая моча — лучшее лекарство от ожогов и болевого шока. 

На всю жизнь на его руках остались блеклые отметины того рокового дня, но тогда в горячке боя о болячках думать было некогда, надо было спасать Нечая.

Примерно через десять минут прибыл взвод десантуры, «санитарка» и тяжелый танк. На повторное предложение сложить оружие снова прозвучала нецензурная брань, началась беспорядочная автоматная стрельба из окон дома.

- Бандитские суки! Все им неймется, — выругался ядреным матом тогда и он, вспомнив, как при взятии города, год назад, схлестнулись в рукопашной с боевиками славянской наружности, и один из них всадил ему в бедро нож, прежде чем покинуть бренный мир от удушающего приема.

- Бесполезняк, такие не сдаются. Зачищаем, командир?

Он молча кивнул командиру десантников, и тяжелый танк прямой наводкой тремя снарядами в пух и прах расстрелял кирпичный дом, превратив его в дымящие развалины.

В живых остались только двое: громко повизгивающий от страха мальчишка и стонущий старик, спрятавшиеся в глубокое, полуобвалившееся подполье. Но и они отказались сложить оружие.

- Выкуривай «дымовухой» живьем местных «духов», — приказал он своему заместителю Ивану Жилину и направился к санитарной машине проведать Нечая и механика-водителя бронемашины.

Не дошел, не успел, прозвучала короткая очередь из подполья через вентиляционную дыру в нижней кромке фундамента дома, и две слепые пули прошли по касательной полость его живота, не задев внутренности. Кто стрелял, мальчишка или старик, Виктор никогда не узнал, так как потерял от боли сознание и был отправлен вместе с лейтенантом и механиком-водителем в госпиталь.

Мальчишка и старик, может быть отец и сын, или дед и внук, не сложили оружие, ранили его, тем самым окончательно сами решили свою судьбу. Десантура еще с афганской войны не любила церемониться с врагами. Их опытный командир резко отпихнул ногой горячий ствол бандитского автомата из проема в стене и, ловко сунув прямо в вентиляционную дыру «лимонку», отскочил в сторону. Взрыв и осколки гранаты сделали свое черное дело, смешав хозяйские запасы картошки и солений с останками боевиков. Не этих ли молодого и старого непримиримых врагов ему решила поставить в вину через пятнадцать лет чеченская прокуратура?

Очухавшись в госпитале после ранения, все честь по чести, согласно закона, он написал подробный рапорт, его подчиненные — объяснительные. Особенно подробно о мальчишке и старике, отказавшихся сложить оружие и тяжело ранивших его, Виктора Золоторева. Теперь какое-то заинтересованное прокурорское лицо покопалось в архиве, выхолостило суть и решило обвинить его, как командира группы в преднамеренном убийстве мирных граждан. Пока он только задержан по подозрению на трое суток, но привезут в свою «каталажку», предъявят судебное обвинение, арестуют, будут мордовать и силой выбивать из него признательные показания. Это наша страна проходила в тридцать седьмом году. Тогда маршалы и генералы давали показания против себя, лишь бы не мучили. Неужели такое возможно в наше время? Правду сказал ему на прогулке прапорщик, что надяться надо только на своих и на удачу, которая много раз спасала его на войне.  

6 глава

Пошли третьи сутки его ареста. В полдень послышались гулкие шаги по мрачному тюремному коридору, зловеще лязгнул от поворота массивного ключа внутренний замок, покряхтывая ржавыми навесами со звонким скрипом медленно открылась стальная дверь камеры, и на пороге появился городской следак, присутствующий при его задержании в холле гостиницы. То, что он свой, Виктор понял еще тогда, когда чеченцы попробовали принародно надеть на его руки наручники.

- Отставить браслеты! — решительно скомандовал он, презрительно взглянул на них и обратился к Виктору:

- Товарищ подполковник, я уже сообщил «афганцам» в Нижневартовск о вашем задержании. Погостите пару деньков у нас, правда, в камере, — попытался неловко пошутить он, придерживая его за локоть, сопровождая в арестантскую машину. 

Сегодня «свой» следак, как мысленно назвал его Виктор, наедине с ним был еще откровеннее:

- Разговаривал вчера я с чеченцами, сами понимают, что не в своей тарелке кашу жуют. Но приказ есть приказ, и закон есть закон, надо исполнять. «Афганцы» успели доложить губернатору и президенту. Твое дело на контроле у генерального прокурора, мы сделали все, что смогли. Теперь слово за столицей. Я провожу вас в аэропорт, в Москве будут встречать свои, я уверен.

В самолете Виктор дремал весь полет, решительно выкинув из головы свой арест, одинокую камеру, тревожные мысли, обиды и унижения. Он солдат, и ему непристойно и негоже слезы лить, не в таких переделках бывал и ничего, живее всех живых. Он вспоминал первую свою командировку в Чечню, случайное знакомство с будущим президентом страны.

Прекратить национально-религиозный бардак на Кавказе давно были готовы ветераны Афганской войны, служившие на командных должностях в регулярной Российской армии, в Министерстве внутренних дел, Федеральной службы безопасности, да и «дембеля» не желали мириться с террористической мразью.

И вот, наконец, пришло время таких как он, тряхнуть бывалой военной закалкой во имя единства Родины.

«Горе тем, кто не учит уроки прошлого», — угрюмо и нервно думал он под всепонимающим взглядом жены, молча собирая свой походный чемодан в дальнюю дорогу, написав рапорт на месячный отпуск. Привыкшая ко всему боевая подруга, так он иногда ласково называл свою жену, прошедшую с ним со школьной скамьи огонь, воду и медные трубы, не проронила ни одного плаксивого слова, только слезинки падали из ее жемчужных глаз.

- Возвращайся живым, — обняв на прощанье, поцеловала и тихо добавила, — мы втроем тебя будем ждать.

Жена и две дочери — самые драгоценные его женщины в мире, как в старину бывало, у порога родного дома проводили мужа и отца на войну. Младшая шестилетняя дочурка, не в пример сдержанной маме, насупив бровки, сузив глазки, серьезно по-взрослому спросила и попросила:

- Папа, ты поехал на войну? Мама говорит, там могут убить. Папа, не уезжай!

Ждет ответа младшая дочка, старшая замерла в ожидании, и жена робко смотрит на него. Он взял младшую дочурку на руки, трехкратно поцеловал и как взрослой ответил:

- Надо, милая, надо. Если не я, то кто тебя, маму, сестренку, бабушку и Родину защищать будет?

На сборном пункте он был назначен командиром взвода, и до потери пульса, до седьмого пота муштровал своих запасников, привыкших воевать в горных условиях готовил к уличным боям. Суворовская наука «трудно в учении, легко в бою» оправдалась в жестоких боях за город, где его взвод практически не понес потерь. И навсегда ему запомнился слякотный декабрьский полдень, когда их батальон построился перед штабной палаткой. Без показухи, штабной суеты и трибунного пафоса, скромно, перед строем добровольцев, держа по-военному руки по швам, стоял будущий президент страны, только час назад избежавший смерти. Смотрел решительно, прямо в глаза, говоря конкретные и понятные слова, став мгновенно для опытных бойцов своим парнем. Воодушевленные его простыми и мужественными словами о Родине и о себе, поверившие усталому и скромному с военной выправкой новому премьер-министру страны, понюхавшему лично порох в небе Чечни, добровольцы, как в былые времена, звучно и громко прокричали «Ура».

Вечером генерал Владимир Шаманов, собрав офицеров, поставил боевую задачу и коротко подытожил слова премьер-министра, вспомнив крылатую фразу политрука Клочкова в битве за Москву в сорок первом году:

- Позади — Москва, отступать, нам, ребята, некуда.

Русские на войне всегда побеждают. Штурмом взяли Грозный, освободили весь Кавказ от бандитской нечисти, гордо подняли над Чечней российское знамя и вновь громко и дружно кричали «Ура» вместе с будущим президентом страны. И слышала победный клич русской армии вся матушка Россия, гордилась страна своими сынами. Вернулся живым и здоровым к любимым своим женщинам лихой вояка Виктор Золоторев.

Его добрый и счастливый сон в самолете не закончился его возвращением с Чеченской войны, а как чудесное знамение в облике возмужавшего с годами премьер-министра, ставшего президентом страны, продолжился в столице. Трое в штатской одежде, с армейской выправкой встретили их на нижних ступеньках трапа самолета и вежливо представились чеченским следакам, вручили предписание, пояснили:

- Получите официальный отказ генеральной прокуратуры в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления, постановление о немедленном освобождении подполковника Виктора Золоторева. Вам следовать к месту назначения.

Радужный сон продолжился для него в салоне машины, когда седовласый в штатском, дружелюбно похлопав его по плечу, пояснил:

- Нам приказано посадить вас на ближайший самолет на Родину и принести искреннее извинение за недоразумение лично от президента, что мы с удовольствием делаем. Поверьте на слово, виновные в беспределе будут наказаны, теперь ваше дело на контроле генерального прокурора. Остается пожелать вам счастливой дороги, товарищ подполковник.

Поздно вечером и снова, как в глубоком и добром сне, немного потерянный, смущенный, но бесконечно счастливый, он наворачивал вилкой домашние пельмени в кругу своего «бабьего» взвода, с восторгом и обожанием поглядывая на дорогих ему женщин. Жена, бабушка, две дочки и две внучки с любовью и нежностью смотрели на мужа, отца и деда с готовностью, и наперебой выполняя все его кулинарные капризы. Рядом на полу, на круглом коврике вальяжно разлеглась, навострив уши, поедая преданными глазами хозяина, светло-рыжая дворняжка, ластится, свернувшись клубочком, и распустив пушистый хвост на его коленях темно-серая кошечка. А во дворе дома, между грядок, в окружении щебечущих желтеньких цыплят довольно кудахтает, разщеперив крылышки, белая курица. Все особы прекрасного пола, на которой держится жизнь на Земле. Выросшая и похорошевшая вся лицом и характером в маму младшая дочурка по секрету сообщила отцу, что очень скоро появится у него первый внук. И подумал он с безумной мужской радостью, что наконец-то появится у  «бабьей» команды его правоприемник, их надежный взводный командир.  Может быть, и он по примеру прадедов и дедов, когда вырастет, изберет своей работой профессию Родину защищать? Как знать…

А следующим днем его длительный и бесконечно добрый сон продолжился на солнечных улицах города. Не торопясь, полной грудью дыша морозным воздухом, он поднялся по заснеженной дорожке березового сквера к центральной площади и окунулся в сказочное королевство детворы.

Еще везде на площади стояли разноцветные домики и ледяные скульптуры, и гуляли между ними молодые мамы и папы с детскими колясками. Легкий ветерок освежал лица снующих мальчишек и девчонок, с санками в руках, с шумом и гамом катающихся со снежной горы, поспешно клевали хлебные корки на ступеньках Гостиного двора пухлогрудые голуби, и совсем как в новогоднюю ночь нарядная красавица елка мигала разноцветными гирляндами.

Издалека, за парком Победы, послышалась громкая и звонкая музыка, и он представил, как по красной ковровой дорожке весело шагают и приветственно машут руками артисты, режиссеры, сценаристы, прибывших в столицу Югры на международный кинофестиваль «Дух огня». Слушали звуки духового оркестра на скамейках возле парка родители, притихла на горке детвора, и голуби довольно защебетали в такт музыке. И как-то по другому, как показалось Виктору, хоть и печально, но спокойно с потаенной надеждой и нежностью в глазах смотрел и прислушивался к праздничной суете города Герой России Александр Бузин на постаменте. И захотелось Золотореву чисто по-отцовски приласкать ладонью его гранитную шевелюру волос и шепнуть только ему одному: «Спи спокойно, сынок, не зря мы воевали и умирали». Живет и будет жить страна.  Его цепкий взгляд выхватил за хвойной шеренгой вечнозеленых деревьев широкое окно на верхнем этаже дома Правительства, и он мысленно передал искренние слова благодарности своей спасительнице. Ему показалось, что кто-то в женском облике подошел к окну и внимательно смотрит на улицу, он смело помахал ей рукой и решительно приложил правую ладонь к виску головы, и по-армейски отдал честь. Подумал спокойно и радостно, если это она, то поймет его жесты без слов, душою и сердцем.

Его счастливый сон продолжался. Мир так прекрасен, в стране нет войны.

Член Союза писателей России

А.П. Игумнов