Тема дня

11.10.2010 - 06:00

ПРО МЕНТОВ И ПОЛИЦЕЙСКИХ

Как и следовало ожидать, проект закона «О полиции», проходивший открытое обсуждение до середины сентября, вызвал целый шквал споров между его сторонниками и противниками. Несмотря на то, что он мало чем отличается от прежнего закона «О милиции», эксперты отмечают множество шероховатостей. Немалые споры вызвал и сам по себе факт переименования милиционеров в полицейских. Начальник ОВД по городу Югорску полковник милиции Л.А. Сорока согласился обсудить этот и другие вопросы, связанные с реформой МВД.

Корр.: В первую очередь, Леонид Антонович, было бы интересно узнать Ваше отношение к переименованию милиции в полицию.

Л.С.: К переименованию милиции в полицию я отношусь положительно, потому что ничего плохого в этом не вижу. Министерство внутренних дел Российской Федерации богато своими добрыми традициями, напомню, что в 2002 году мы отмечали двести лет со дня образования МВД. Есть славная история ведомства, история органов правопорядка, история самой полиции, так почему бы ее не возродить?

Корр.: Тогда почему полиция, а не земские ярыжки, например? А если серьезно, то Вас не смущает, что в слове полицейский, а тем более в слове «полицай», есть некий негативный налет в сознании россиян?

Л.С.: Слово «полицай» действительно режет слух, особенно тем нашим гражданам, которые пережили Великую Отечественную войну, но полицай и полицейский — это два разных понятия, которые сравнивать не уместно. В странах Западной Европы, переживших фашисткою оккупацию, тоже зверствовали карательные отряды, однако там никого не смущают современные полицейские на улицах. Если уж на то пошло, то слово «президент» изначально переводится как «враг», нам что теперь институт президентства переименовывать? Также не нужно забывать, что современное МВД РФ входит в структуру международной полиции — Интерпола. В разных странах органы правопорядка именуются по-разному — жандармерия, карабинеры. Согласитесь, если бы у нас были карабинеры — это было бы странно, а полиция — вполне нормально и нашим традициям не противоречит. К тому же, если мы будем называться полицейскими, нам это поможет интегрироваться в мировое полицейское сообщество. С другой стороны, название — это просто название, гораздо важнее то, как будет работать новая российская полиция.

Корр.: Все так, однако для того, чтобы переименовать милицию в полицию, по некоторым данным, понадобится пятнадцать миллиардов рублей только на изменение печатей, вывесок, надписей на служебных машинах и форму.

Л.С.: Вы хотите сказать, что не лучше было бы эти деньги направить на модернизацию МВД в целом?

Корр.: Предположим, да.

Л.С.: Тогда я Вам напомню, что совсем недавно мы переименовали ГАИ в ГИБДД. Что касается Югорска, раньше было ГОВД, сейчас — ОВД по городу Югорску. По поводу финансовой составляющей вопроса я с Вами соглашусь на сто процентов. Действительно, с учетом экономического положения России, зачем тратить деньги на переименование вывески, я как администратор такие траты себе бы не позволил.

Корр.: Какие нововведения вы считаете разумными в Законе «О полиции», а какие — нет?

Л.С.: Если говорить в общем, на мой взгляд, хотели сделать как лучше, а получилось — как всегда. Как его нужно было писать? Да хотя бы взять первую статью старого Закона «О милиции», сравнить ее с соответствующими статьями полицейских законов других мировых стран, проанализировать, обсудить и написать. При этом нужно понимать, что Закон «О полиции» пишется не только для полицейских, но и для граждан. Поэтому полицейский и гражданин должны в равной мере знать свои права и обязанности, речь ведь идет о двусторонних отношениях. Представленный же на обсуждение общественности проект просто не с чем сравнивать, если мы хотим жить по европейским стандартам, то должны знать, как у них обстоят дела с такими аспектами закона, как проникновение в жилище или применение оружия. Второй нюанс — дан слишком маленький срок для общественной дискуссии с учетом того, что это вообще первое обсуждение такого закона, закона, в котором все заинтересованы: государство, правоохранительные органы, юристы, обыватели.

В-третьих, в новом законе, на мой взгляд, необходимо четко прописать возраст, после которого человек имеет право уйти на пенсию. Мне, допустим, как работодателю, из нового закона это не ясно, также я не смогу ничего сказать своим сотрудникам о соцпакете, пенсионном обеспечении, различных компенсационных выплатах, продолжительности рабочего дня, даже о размере заработной платы. Еще я Вам приведу такой маленький пример: некоторые начальники служб у нас имеют, так называемую,

льготную выслугу — двадцать лет и более. Если новый закон вступит в силу, то останется непонятно, до какого возраста им работать. По трудовому законодательству, на Севере мужчина уходит на пенсию в 55 лет, женщина — в 50 лет, но по старому Закону «О милиции», сотрудник, имеющий льготную выслугу, мог оставить службу и в 38 лет, в новом законе о льготной выслуге ничего не говорится. Я тоже ничего не могу сказать своим сотрудникам, поэтому люди боятся этих изменений. Некоторые сотрудники планируют уйти на пенсию сейчас, имея льготную пенсию, чтобы потом ее не потерять. По телевизору нас успокаивают, что главное — принять основу закона, все остальное, дескать, можно доработать, но тут важно понимать, что речь идет о принятии федерального закона, различные доработки к которому — это лишь подзаконные акты, которые будут приняты, допустим, на уровне приказа Министра внутренних дел, каких-то дополнений, изменений. Сейчас нет самого главного — Положения о прохождении службы, нам говорят, что оно будет потом в подзаконном акте, но почему бы его не включить в Закон? Ведь мы придем к тому, что Закон начнет обрастать различными подзаконными актами, которые, наверняка, в некоторых случаях будут ему противоречить или вносить сумятицу в толкование. Наверное, разработчики законопроекта боятся, что если принять все и сразу, начнется паника, но паника уже началась, потому что люди не знают, что будет дальше.

Корр.: Вы рассказали о том, чего в новом законе нет, теперь, давайте обсудим, что в нем есть и что из этого стоило бы убрать, а что оставить?

Л.С.: Изменился порядок приема на службу, порядок увольнения со службы, причины, по которым сотрудник может быть уволен. Вот эта конкретизация, на мой взгляд, ставит в нормальное русло и работодателя и подчиненного, если выражаться гражданским языком.  

В то же время в законе есть такое спорное положение, согласно которому МВД может заниматься коммерческой деятельностью. Я не понимаю, для чего это нужно? Зачем нам заниматься коммерческой деятельностью? Говорят, что такое право будет у отдела вневедомственной охраны, потому что есть перечень объектов, которые подлежат госохране. Тогда пусть государство обязывает МВД охранять эти объекты и за их охрану платит деньги.

Корр.: А как Вы относитесь к тому, чтобы функцию вневедомственной охраны вообще исключить из МВД?

Л.С.: Я двумя руками «за», нам нельзя заниматься бизнесом — осуществлять охрану объектов по договорам. Начнем с того, что это создает нечестную конкуренцию. Есть ЧОПы у нас, пусть они этим и занимаются. Но если государство определяет перечень объектов, которые подлежат государственной охране, то охранять их нужно без договоров. К примеру, мы должны охранять администрацию города или суд, обяжите меня, начальника ОВД, выставить пост в администрации города и суде и все — проблем нет. А так, я ставлю пост, выставляю счет за охрану, эти структуры обращаются в вышестоящие органы, чтобы им оплатили, те в свою очередь рассчитываются с нами. Зачем?

Корр.: Еще на какие моменты Вы бы хотели обратить внимание?  

Л.С.: Знаете, по большому счету, Закон «О полиции» — это на 90 % Закон «О милиции», поэтому особо кардинальных изменений в нем нет. Хотя, вернее будет сказать, что при написании нового закона взяли Закон «О государственной гражданской службе», который практически весь перебрали и положили в основу полицейского закона с добавлением положений Закона «О милиции».

Корр.: Закон «О полиции» мы с Вами разобрали, теперь поговорим о прозе жизни. В частности, в рамках реформы МВД предполагается достаточно большое количество сокращений личного состава. Как Вы оцениваете это?

Л.С.: Негативно. Сокращение личного состава не должно проходить так, как сейчас проходит. Возвращаясь к вопросу о том, чего нет в новом Законе «О полиции», скажу, что в нем нет, так называемого, оргштатного построения, то есть мы не знаем какова будет штатная численность личного состава, к примеру, ОВД по городу Югорску, МОВД «Советский». Нам говорят: «Сокращайте личный состав сначала на 20 %, потом — на 22 %». Сегодня в ОВД сокращается 74 человека, но будет не два, а три этапа сокращения, то есть не 22 %, а 32 % сокращений. На мой взгляд, нужно было сначала сделать оргштатное построение, то есть определить численность сотрудников ОВД и только потом сокращать людей. А то после вступления в силу нового Закона может получиться так, что мы не всех сократили или наоборот сократили слишком много, придется снова добирать. К тому же, не нужно забывать, что 74 сокращенных сотрудника — это 74 личные семейные трагедии, может быть, мы чьи-то судьбы поломали.

Корр.: Вы в принципе против сокращения или Вы против такого сокращения?

Л.С.: Я против такого сокращения. Почему? Я уже объяснил. Далее, прежде чем сокращать, нужно понять, для чего это делать. К примеру, Вы меня спросите: могу ли я сократить двадцать сотрудников ДПС? Я отвечу, что смогу, но после того, как мы установим в Югорске камеры видеонаблюдения — так называемые системы фиксации нарушений Правил дорожного движения. В данном случае сокращение будет обосновано, потому что мы заменим людей техникой. Если Вы спросите: «Вы можете сократить Дежурную часть?». Я отвечу: «Могу, но после того, как в Югорске появится единый диспетчерский пункт, собирающий и перенаправляющий по назначению сообщения от граждан». После этого у меня останется работать один сотрудник, который будет отправлять оперативно-следственные группы на место преступлений.

Еще я смогу сократить отдел, занимающийся обеспечением обмундирования личного состава, если наши сотрудники будут получать обмундирование в Ханты-Мансийске, могу сократить уборщиц, если некое коммерческое предприятие в Югорске начнет заниматься уборкой помещений ведомственных объектов. А сократить просто ради того, чтобы сократить? Я не понимаю зачем. К тому же, на основании Указа Президента нормы положенности личного состава МВД определяются, исходя из численности населения, количества автотранспорта, количества несовершеннолетних и т.д. Нормы положенности никто не отменял. Как тогда мы будем сокращать? Значит, нужно пересмотреть эти нормы, а перед этим отменить Указ Президента и все это в связи с реформой МВД. В то же время ни у нас, ни в Советском районе криминальная обстановка не улучшилась настолько, чтобы мы имели основания для сокращения личного состава, к этому просто нет объективных предпосылок. Обстановка наоборот с каждым годом, к сожалению, ухудшается. Правда, говорят, что сэкономленные в результате сокращения денежные средства пойдут на увеличение заработной платы сотрудников. Элементарный пример: следователь и дознаватель в силах направить в суд каждый месяц два-три уголовных дела. Если им платить по сто пятьдесят тысяч рублей и требовать за это направлять в суд по пять уголовных дел. Смогут ли они? Один месяц, наверное, смогут, а во второй месяц — нет, сил просто не хватит. Раскрываемость оперуполномоченного уголовного розыска у нас составляет где-то два преступления в месяц, сможет ли он, если начнет получать, к примеру, триста тысяч рублей, каждый месяц раскрывать по пять преступлений за себя и своих сокращенных коллег? Думаю, что нет, потому что есть предел человеческим возможностям.   

Корр.: Сторонники сокращений обычно приводят два аргумента, первый — это опыт Запада. Например, количество полицейских в Лондоне и милиционеров в Петербурге примерно одинаково — около сорока с небольшим тысяч человек. Тем не менее, Лондон в два раза больше Петербурга. Видимо, это и есть модель, к которой надо стремиться. Второй аргумент — это грузинская модель реформирования МВД, при которой были уволены почти все сотрудники, а на их место наняли новых, но в три раза меньше, которым подняли зарплату в десятки раз. Как утверждают реформаторы, несмотря на то, что большинство новоявленных стражей закона не имеют даже специального образования, эффект отличный.    

Л.С.: Отвечаю на первый аргумент: на Западе система видеонаблюдения в городах установлена таким образом, что фиксирует любое правонарушение человека на улице, будь он на автомобиле или пешком. Мы только начинаем вводить такую систему. Далее, процедура раскрытия преступлений подкреплена техническими средствами, а у нас компьютеры в милиции только недавно появились. Теперь давайте сравним законопослушание западного гражданина и нашего человека, разве оно равнозначное? Нет. Продолжим: любой человек, который приезжает на Запад и потом планирует снова туда приехать, вынужден вести себя в высшей степени осторожно. Он не может себе позволить даже улицу на красный свет перейти из-за боязни в дальнейшем не получить шенгенскую или гостевую визу. А что у нас творят иностранцы, Вы сами знаете. Или вот, например, сообщение о преступлении в полицию на Западе — это акт гражданского самосознания, у нас же — стукачество, то есть низкий поступок.  

Что касается грузинского опыта, то я с ним не знаком, но я бы не хотел, чтобы такой опыт был у нас, потому что я не верю в то, что можно взять на службу в полицию любого юридически безграмотного, неподготовленного человека с улицы, и он будет работать отлично. Выпускники наших милицейских вузов приходят на работу «сырыми», нам приходится их готовить к практической работе, что уж говорить о тех, кто с улицы. Второй момент, численность сотрудников МВД России вместе с внутренними войсками составляет более полутора миллионов человек. Как Вы себе представляете одновременное увольнение такого количества людей? Потом же их нужно будет снова набрать, причем за короткий срок. Да и масштабы Грузии не сопоставимы с Российской Федерацией.

Корр.: В рамках реформы предполагается, что сократить придется 20 % сотрудников милиции — это примерно сто пятьдесят тысяч человек. Если Вы говорите, что в процентном соотношении цифры несколько больше, то речь идет вообще о колоссальном количестве людей. В свою очередь, анонимный опрос сотрудников милиции показал, что 55 % из них в случае сокращения готовы пойти в криминал. В связи с этим вопрос: по Вашему мнению, какова вероятность, что из 74 уволенных сотрудников ОВД по городу Югорску хотя бы 10 % уйдут в криминал?  

Л.С.: (долгая пауза) Я почему-то уверен, что из тех милиционеров, которых мы сократили, ни один не пойдет в криминальные структуры именно из-за того, что его сократили. А в целом в масштабах России такие случаи могут быть. Давайте вспомним статистику, те, кто служили в армии снайпером, сапером, спецназовцем, стоят на спецучете в МВД, за ними осуществляется контроль, но, тем не менее, некоторые из них находят пристанище в криминальных структурах. На мой взгляд, бывших сотрудников милиции тоже нужно ставить на спецучет. Я также за социальную реабилитацию бывших сотрудников МВД. Хотя, с другой стороны, как можно говорить об этом, когда у нас ветераны Афганистана и Чеченской войны брошены на произвол судьбы, и никто их реабилитацией не занимается? Это тоже плохо.

Корр.: Вы поддерживаете идею Президента о том, чтобы рассматривать преступления, совершенные сотрудниками МВД, как отягчающее обстоятельство?

Л.С.: Не поддерживаю и объясню почему. Есть статья 63 УК РФ, в которой уже содержатся обстоятельства, отягчающие преступления. Какая разница кто убил человека: обычный гражданин или сотрудник милиции. Я думаю, не уместно дополнять 63 статью еще и профессией. Иначе получается, что человек, работающий в правоохранительной  системе, перестает быть в рамках правового поля. Почему милиционер, совершивший преступление, должен быть наказан более сурово, чем, скажем, работник прокуратуры, посягнувший на закон?   

Корр.: Все же согласитесь, логика в этом есть. Человек, который должен стоять на страже закона, общества и граждан, сам обязан быть эталоном законопослушания.

Л.С.: Тогда давайте подводить под общий критерий не только одних милиционеров, но и сотрудников всех силовых структур, включая армию.

Корр.: Очень может быть. Идем далее, какова, на Ваш взгляд, причина плохого отношения общества к милиции? Она кроется в самом обществе или все-таки в милиции?

Л.С.: Есть такая фраза: «Милиция — это зеркало общества».

Корр.: Как армия, как СМИ…

Л.С.: Да, поэтому мы получаем такую милицию, которую заслуживаем, ни хуже, ни лучше. Сотрудником милиции становится гражданин общества — рабочий, бывший военнослужащий, это наш брат, сват, сосед. Нам всем необходимо научиться терпению и взаимоуважению.

Корр.: По данным Генеральной Прокуратуры, 60 % жертв преступлений не обращаются в милицию, так как не видят смысла в этом. Согласны ли Вы с этим или нет, и что нужно сделать для того, чтобы поднять уровень доверия граждан к милиции, полиции?

Л.С.: На мой взгляд, мнения сотрудников Генеральной Прокуратуры во многом надуманы. Мы на эту тему спорим с прокуратурой уже десять лет, именно в части полноты регистраций сообщений о правонарушениях. Если сотрудники прокуратуры на уровне государства чувствуют, что есть проблема, то пусть сделают элементарное — в каждом городе введут единый диспетчерский центр, пусть там сидит регистратор, поднимает трубку, принимает сообщения и передает их в правоохранительные структуры. Тогда картина правонарушений будет полной. Вообще, на мой взгляд, более открытой структуры из силовых структур, чем МВД — нет. Мы также ближе всех находимся к населению, я не верю, когда говорят, что народ нас не любит. Да, есть люди, которые не доверяют, которые не удовлетворены нашей работой, которые обижены на нас, но я считаю, что в целом народ любил, любит и будет любить нас. Посмотрите, во время любого праздника милиционер стоит на охране общественного порядка. Он что свои интересы защищает? Нет. Он защищает того самого гражданина. Если кому-то плохо, куда он идет? В милицию. В результате раскрытия преступления выявляется преступник и потерпевший. Очень часто работой милиции оказываются недовольны сразу оба. Первый — потому что его привлекли к уголовной ответственности, второй — потому что милиция допустила в отношении него совершение преступления. Если обворовали квартиру и успели распродать имущество, то потерпевшая сторона, как правило, оказывается неудовлетворенна любым результатом следствия. Поэтому нам, чтобы быть объективными, может быть, стоит уходить от критериев оценки работы милиции с позиции: любит народ милицию или нет. Критерий допускается один — сотрудник милиции должен честно выполнять свой долг и стоять на страже закона.

Корр.: Как Вы думаете, следует ли поднимать имидж милиции через кино, например. Вспомните, в советские времена было много по настоящему хороших фильмов о милиции, который популизировали положительный образ милиционера — «Следствие ведут знатоки», «Анискин», «Петровка, 38» и т.д. Хотя, честно говоря, у меня вызывает сомнение, что современные милицейские сериалы поднимают престиж вашей профессии, как Вы считаете?

Л.С.: У меня двоякое отношение к милицейским сериалам. Некоторые сериалы по сюжетному освещению работы органов внутренних дел практически близки к жизни, но в  то же время главный герой фильма, милиционер, может выпить на работе. Я не скажу, что такого в жизни не бывает, но человек, который смотрит телевизор, полагает, что такое творится каждый день. Когда актер, исполняющий роль героя популярного милицейского сериала, уже в другой передаче поет песни в тюремной клетке в милицейской форме, эксплуатируя тот самый популярный образ, это никому не идет на пользу — ни милиции, ни гражданам. В результате, все знают, кто такой майор Евсюков, но мало кто назовет имя героя России, сотрудника МВД.

Корр.: Я Вам скажу, почему так происходит. Потому что у представителей некоторых профессий героизм — часть их работы, это так же естественно, как и ордена на их груди, а вот к милиционерам-убийцам наше общество только начинает привыкать. И подобное не может не будоражить общественное сознание. Что же касается героев, которых люди не знают, скажу лишь, что и вам нужно больше сотрудничать со СМИ. К сожалению, и мы не можем выразить Вам признательность за плодотворное сотрудничество, данное интервью, конечно, не в счет.

Л.С.: Ну, будем считать, что это наша общая недоработка. Тем не менее, я Вас упрекну вот в чем: сейчас из Чечни вернулось несколько югорских милиционеров, никто из них не погиб, не ранен. Это должно быть праздником для такого маленького города как Югорск, вместе с тем об этом никто не знает, в том числе и потому, что вам, журналистам, такая тема кажется неинтересной. Я, конечно, могу вас попросить, вы раз напишите, два напишите, а потом рукой махнете, дескать, не актуально. Так ведь? 

Корр.: Нет, не так. Работа должна строиться системно, а не на уровне разовых личных просьб и договоренностей. Ведь в каждом подобном ведомстве есть специальные люди, получающие зарплату за информирование населения, за налаживание взаимоотношений со СМИ и т.д. А что на деле? Мало того, что они не всегда делают это добросовестно, но и порой откровенно препятствуют работе журналистов.

Л.С.: Значит, нужно было искать прямой встречи.

Корр.: Сойдемся на том, что не так важно то, что было, важнее то, что будет, а время покажет. Вернемся к нашим сериалам. Все-таки от них больше вреда или пользы?

Л.С.: Большого вреда я не вижу.

Корр.: Для Вас мент — это оскорбление?

Л.С.: Я горжусь тем, что я мент. Милиционером может быть каждый, а вот ментом, к сожалению, нет.

Корр.: Вам не кажется, что наше Правительство за слишком короткое время хочет из ментов сделать полицейских?

Л.С.: Мы не станем другими с первого января 2011 года. Реформа МВД началась в 90-х годах после распада СССР и закончится не завтра. Я вообще против скороспешных, кардинальных реформ, против революции, считаю, чтобы построить новое, необязательно разрушать до основания старое. Я сторонник постепенных структурных преобразований с оглядкой в прошлое.

Корр.: Ветераны говорят, что еще в 70-х МВД в шутку расшифровывали как «министерство вечного движения», но такого как сейчас еще не было, того и гляди, скоро шерифов выбирать будем. А как бы Вы отнеслись к идее выбора начальника милиции по аналогии с шерифом? Каковы были бы Ваши шансы?

Л.С.: К этой идее я отношусь отрицательно, потому что наше общество к этому не готово, сами милиционеры к этому тоже не готовы. Например, практика избрания руководителей предприятий на общих собраниях показала, что не каждый хороший человек может быть хорошим руководителем. Я к этому посту шел долгие годы, у меня за плечами три высших образования, в настоящее время готовлюсь к защите кандидатской диссертации, имею колоссальный опыт милицейской работы, поэтому равных себе на этой должности я не вижу. Думаю, на выборах шерифа я бы победил. Хотя в Америке институт шерифов разный, один шериф сродни нашему участковому, другой — начальнику милиции, третий — начальнику милиции общественной безопасности. Сможет ли наш народ самостоятельно выбрать всех этих шерифов? Может быть, сможет, но начальник УВД лучше решит проблему расстановки руководящих кадров, потому что ему виднее, исходя из критериев профессиональной компетенции. Опять же непонятно, как шериф будет отчитываться перед населением о проделанной работе, с кем он будет заключать контракт, будут ли у него звания, право ношения оружия, профессиональная подготовка? Может быть, мы когда-нибудь ответим на все эти вопросы, но не сейчас.

Корр.: Ваше отношение к возможному объединению ОВД города Югорска и Советского района?

Л.С.: Официальных сведений на этот счет нет, хотя слухи об этом ходят. По моему мнению, возможность объединения существует, она реальна. Допустим, некоторые наши подразделения, такие  как тыловое обеспечение, штаб и прочее можно уже сейчас объединить, учитывая компактность и близость двух городов. Однако хотелось бы, чтобы в результате объединения милиционеров стало больше, а бюрократического аппарата меньше. Если Вы спросите, где должен находится центр объединенной милиции, я отвечу, что он должен находиться в Советском, потому что там есть ИВС, который требует ежечасного контроля. Во-вторых, в Советском ГИБДД расположена более удобно, мы почувствуем это, когда откроется дорога на Ивдель и у гаишников работы станет больше. Если Вы спросите, кто должен возглавить объединенную милицию, я скажу, что это должен быть третий человек, потому что если оставить кого-то из действующих руководителей милиции Югорска или Советского, начнется деление на «наши люди», «ваши люди». А для нового руководителя оба города будут своими, он посмотрит на работу ведомства свежим взглядом.

Корр.: Последний вопрос: во время визита Губернатора округа Н.В. Комаровой была ситуация, когда кто-то из сотрудников городского лесничества пожаловался на своего начальника за то, что тот переделал пожарную машину в транспортное средство для охоты и рыбалки. Наталья Владимировна поручила Вам разобраться с этим, разобрались?

Л.С.: У этого человека было три жалобы. Факт переоборудования «КамАЗа» подтвердился на сто процентов. Факт списывания ГСМ на автомобили, которые не выезжали, также установлен. Факт кражи балки руководителем мы тоже проверили и установили, что балка с предприятия по истечении времени была установлена в личном гараже виновного лица. Сейчас мы устанавливаем степень виновности по каждому факту и возможность привлечения к ответственности.

Корр.: Спасибо за содержательную беседу.   

Л.С.: Спасибо и вам, впредь надеюсь на продуктивное сотрудничество.

Беседовал В. Турин

 

864

Комментарии

Добавить комментарий

Размещая комментарий на портале, Вы соглашаетесь с его правилами. Проявление неуважения, высказывания оскорбительного характера, а также разжигание расовой, национальной, религиозной, социальной розни запрещены. Любое сообщение может быть удалено без объяснения причин. Если Вы не согласны с правилами – не размещайте комментарии на этом ресурсе.

CAPTCHA на основе изображений
Введите код с картинки