В жизни каждого человека бывают ситуации, когда нужно выполнить работу через «не хочу». Журналисты — не исключение. Может, это покажется странным, но редакция приложила большие усилия для того, чтобы материал, который мы публикуем сегодня, не вышел. Дело не в том, что на газету кто-то давил — этого не было, по крайней мере, не больше, чем обычно.

Причины другие: и то, что СМИ уже замучили чернухой, и то, что о медицине нам приходится писать так часто, что рискуем быть обвиненными в тенденциозности. Но главное — то, что история, о которой пойдет речь, очень болезненная, и заранее известно, что расставить все точки над «i» не выйдет. Итак, все по порядку.

Когда в феврале в нашей газете мы публиковали материал о судебном разбирательстве по поводу врачебной ошибки, в результате которой умерла 15-летняя девушка, мы еще не знали, что в это время разыгрывается еще одна подобная драма.

В июне в редакцию пришла девушка с просьбой опубликовать написанную ею статью, содержащую обвинения в адрес врачей Советской ЦРБ. По названным в самом начале причинам мы попытались сгладить конфликт, не вынося его на широкую аудиторию. Для этого связались с главврачом больницы В.В. Антоновым и предложили ему встретиться с автором материала. Такая встреча действительно произошла, но, увы, ничего не изменила, автор продолжала настаивать на публикации. Тогда медработникам было предложено дать комментарии к ситуации и изложить свою точку зрения. На что главный врач В.В. Антонов 4 июля сообщил, что это «не представляется возможным до получения результатов служебной проверки», сроки проверки не указывались. А заместитель главврача В.В. Ходырев, чья фамилия фигурирует в статье, вообще отказался встречаться и давать комментарии. При этом Вячеслав Валерьевич по телефону заявил, что материал имеет оскорбительный характер и, если статья будет опубликована, то он непременно обратится в суд. Никакие уговоры встретиться и изложить свою точку зрения хотя бы сотрудникам редакции действия не возымели. Примерно с таким же результатом закончилась попытка конструктивно пообщаться и с другим врачом, фигурирующим в статье, А.И. Купчиной. И вот по итогу двух месяцев тщетных переговоров у редакции уже не осталось никаких оснований откладывать публикацию. Предложив автору немного снизить эмоциональный накал текста, мы представляем его на суд читателей.

Нестерпимо больно терять близких родственников, особенно, когда речь идет о родной матери, которой 26 января исполнилось всего лишь 53 года. Только вдумайтесь в эту цифру! А еще больнее осознавать, что лечащие нас врачи своими действиями или бездействиями не позволили использовать все шансы выжить. Я имею  в виду таких докторов, как Купчина Алла Иосифовна и господин Ходырев Вячеслав Валерьевич. Именно не без их участия человек, который мог бы еще жить и жить, умер в тяжких муках через два месяца после попадания в больницу.

Да, моя история не первая и, к большой печали, не последняя. Врачи, видимо, уверенные в своей безнаказанности, с легкостью выписывают больного: кого на работу, кого на кладбище. А ведь приступая к профессиональной деятельности, они торжественно клялись: «быть всегда готовым оказать медицинскую помощь, внимательно и заботливо относиться к больному, действовать исключительно в его интересах». Интересно, кто-то из них помнит эту клятву?

Начну с того, что моя мама — медицинский работник. В 18 лет она начала работать в инфекционном отделении, затем перешла в детскую консультацию. Общий стаж работы в медицине — 35 лет.

И вот случилось так, что мама заболела.

Сначала она находилась на лечении у участкового врача Лепихиной Веры Вениаминовны с диагнозом бронхит. Лечение состояло из приема антибиотиков двух видов и противовирусных препаратов. Так мама пролечилась почти весь декабрь. На работу ее выписали с плохими анализами, так как на больничном с бронхитом больше  держать нельзя. А выздоровление не наступало. После длительных зимних каникул родственники и коллеги по работе настоятельно рекомендовали маме лечь в больницу для обследования, так как выглядела она нехорошо: потеряла в весе более 10 килограммов, температура была постоянно повышенной.

Легла мама в больницу 18 января с температурой 38. Казалось бы, самое время бить тревогу: ну не бывает так, что температура при бронхите не спадает в течение полутора месяцев. И вот началось лечение под руководством заведующей отделением и лечащим врачом (в одном лице) Купчиной Аллы Иосифовны. Угадайте диагноз? Бронхит. А лечение заключалось в принятии очередных антибиотиков и сдачи крови: то из пальчика, то из вены, то из пальчика, то из вены. Ни одной капельницы поставлено не было. На вопрос: «Почему не назначаете капельницы?» Алла Иосифовна заявила, что «капельница — это прошлый век, выпейте стакан сладкой воды, это та же капельница». И это слова заведующей терапевтическим отделением!

Спустя неделю безрезультатного лечения бронхита, мы забили тревогу, стали настаивать на детальном обследовании и уж никак не в нашей больнице. Первое, что сделали, позвонили Купчиной узнать о самочувствии мамы и о дальнейшем ее обследовании. Она любезно отчеканила, что все в порядке и, на ее взгляд, все очень даже безобидно, диагноз поставлен, и необходимое лечение проводится. Естественно, нас это не устроило — человек два месяца с температурой. Состоялась личная встреча, на которой Алла Иосифовна уже не была такой любезной, разговаривать, в принципе, не захотела, сославшись на занятость. Тема все та же: если вы не можете поставить правильный диагноз, пожалуйста, дайте направление в более современный центр. Но, по ее мнению,  диагноз БРОНХИТ уже поставлен, и ей непонятно, что надо еще! Когда мы высказали свои подозрения на онкозаболевание, она с большой уверенностью заявила, что ей даже консультация онколога не нужна. Мы пошли к Ходыреву В.В. — заместителю главного врача по лечебной работе. Он побеседовал с нами, пообещал разобраться. Да, действительно, на третьей неделе нахождения в стационаре был приглашен на консультацию инфекционист, им же была назначена целая куча анализов, в том числе и УЗИ печени, щитовидки, ну и еще много чего. УЗИ печени показало лимфоузел! По словам Купчиной, все жизнеспособно.

А ведь мамина кровь просто «кричала» о том, что в организме ЗЛОКАЧЕСТВЕННОЕ новообразование, понять это можно было легко, умея расшифровывать всего-навсего общий анализ крови, в котором есть такой показатель, как СОЭ — скорость оседания эритроцитов. Норма СОЭ — от 3 мм/ч до 15 мм/ч и, если показатель больше, то это может быть и простудное заболевание, например, такое, как бронхит, и даже описторхоз, но только в том случае, когда показатель до 40. В маминой крови этот показатель ниже 60 не опускался. Черным по белому в любом источнике современной медицины это говорит о злокачественном новообразовании. Но, видимо, заведующая терапевтическим отделением Советской ЦРБ делать этого не умеет. Даже кровь на онкомаркеры не взяла, потому как БРОНХИТ!

А дальше события развивались плачевно: мы самостоятельно записали больную на МРТ в больницу г. Югорска, результат которой — злокачественная опухоль печени.

Визит с результатами МРТ к Купчиной закончился тем, что она нам сказала: «Мне плевать, куда вы пойдете жаловаться, звоните, пишите куда хотите, моего здесь нет ничего!» и попросила ее больше не беспокоить. Каждый день бралась кровь и каждый день был один и тот же ответ: «Моего ничего нет!». После разговора с подобными специалистами не покидало ощущение, что последней справочной литературой, которой они пользовались, был букварь.

И вот только когда была проведена консультация онколога, который обнаружил опухоль моментально пульпационно, кровь на онкомаркеры взяли. Ответьте мне: зачем сейчас-то она нужна?

После этого Ходырев, наконец, согласился выдать направление: «Ну, конечно, диагноз поставлен, теперь мы можем дать направление в окружной онкоцентр г. Ханты-Мансийска. Знаете, у Аллы Иосифовны очень много работы, но делала она все правильно — брала кровь каждый день». Рука руку моет, что тут говорить — правильный диагноз был поставлен благодаря родственникам!

Заключение доктора из онкоцентра: рак печени 4-ой стадии, опухоль 10 на 20 см. С начала лечения прошло уже три месяца, в то время, когда счет идет на минуты.

И вот сейчас очень хочется спросить врачей: как так получилось? Ведь вы с большой уверенностью заявляли, что у нее бронхит!? И даже бронхоскопию назначили, но только тогда, когда диагноз РАК уже стоял.

Последний визит к господину Ходыреву был сделан для того, чтобы он, как заместитель главного врача по лечебной работе, объяснил нам: почему был поставлен неправильный диагноз, почему лечили бронхит, не сделав бронхоскопию? А когда ее сделали (по настоятельной просьбе родных), бронхит не подтвердился? Почему надо умолять, чтобы дали направление в другую больницу? А Вячеслав Валерьевич просто попросил нас покинуть кабинет со словами: «Идите куда хотите, хоть к министру здравоохранения!». А на вопрос: «Вы с Купчиной руки умыли?» ответил: «Да, мы умыли руки, а теперь все вопросы — к заведующей поликлиникой», и в прямом смысле этого слова вытолкнул нас из кабинета.

Я понимаю, что рак — это трудно диагностируемая болезнь, особенно, рак печени, и только в редких случаях он поддается лечению, а именно — оперативному. Но согласно заключению специалистов из окружного онкоцентра г. Ханты-Мансийска, у нас была возможность побороться за жизнь мамы, если бы вовремя поставили правильный диагноз. Опухоль была настолько большая, что удивительно, как можно было ее не обнаружить лечащему врачу?!

Если бы некоторые врачи хоть капельку чувствовали за собой вину, понимали степень ответственности за людей, которых им доверяют, рассчитывая на то, что попали в руки к специалистам с большой буквы, может быть, тогда 53-й день рождения моей мамы не был бы последним, а я не осталась без матери, маленькая внучка росла бы под опекой родной бабушки. Теперь она ее даже не вспомнит…

Хочется сказать читателям: хотите жить, занимайтесь самообразованием, проверяйте все, что говорят вам в больнице. Ведь иногда возникает ощущение, что более 50 % сказанного — это сплошной бред, а остальные 50 % — хамство.

Крепкого вам здоровья!

Дарья Бирюкова, г. Советский

ОТ РЕДАКЦИИ:

В качестве заключения хотелось бы добавить следующее. В телефонном разговоре заместитель главного врача В.В. Ходырев проронил такую фразу: «В вашей среде это сейчас модно — поливать медиков грязью». Не пояснив при этом, какую именно среду он имеет в виду. Если среду пациентов, то только ли их вина, что у них такое мнение. Или кто-то возьмется утверждать, что они ошибаются и у нас с этим все в порядке? Если речь о среде журналистов, то если и имеется такой грех, то не в данном случае. Простите, Вячеслав Валерьевич, но как люди могут вас понять, если вы ничего не говорите? Если вы сами препятствуете возможности принять вашу точку зрения. Неужели назвать людей, переживающих горе, невменяемыми — это исчерпывающий аргумент? Не похоже ли это на сердечную недостаточность, только не в медицинском, а в общечеловеческом смысле?

Журналист — не адвокат, не прокурор и, тем более, не судья. Он всего лишь пытается информировать общество о существующем порядке вещей. Дать возможность людям на равных высказать свои взгляды и суждения. К сожалению, порой, и по таким трагическим поводам.

Также спешим предостеречь читателей от скорых осуждений и выводов, какими бы очевидными они ни казались. Как известно, даже решение суда не всегда гарантирует торжество истины. Работа врача является крайне сложной формой человеческой деятельности, ведь и светила науки наверняка попадают в подобные ситуации. В то же время у целителя-проходимца могут найтись благодарные пациенты. Последняя фраза, разумеется, никак не относится к фигурантам данного материала. Более того, по ходу подготовки статьи пришлось услышать много хорошего о профессиональных качествах Аллы Иосифовны Купчиной. Одна из сотрудниц ЦРБ даже выразилась так: «Она — единственный врач, к которому я бы пошла в нашей больнице!». Это лишний раз подчеркивает сложное переплетение взглядов, эмоций, обстоятельств, профессиональных и человеческих качеств. Берегите себя и своих близких!