«С нас сорвали погоны... Реку Пяндж переходили вплавь на БТРах и БМП, не зная, куда идём. Потом поняли: мы по ту сторону границы... Опасался, что не вернут погоны, которые многое для меня значили: мои отец и дед были пограничниками, я хотел продолжить династию», — рассказывает накануне годовщины вывода войск из Афганистана о своей первой боевой операции Владимир Жуков.

НАЧИНАЛ он службу в 1984 году на Дальнем Востоке: полгода в «учебке» в г. Дальнереченске, потом на заставе в знаменитом Иманском погранотряде. Неожиданно Влади­мир попал в Таджикистан. Погра­ничники не имели права находить­ся на территории сопредельных го­сударств. Поэтому ребят забрасы­вали в Афганистан в обстановке полной секретности, проще сказать, в составе диверсионной группы. В их задачу входило прикрытие аф­ганской границы со стороны Паки­стана и таджико-афганской границы со стороны Афганистана, то есть там, где проходили основные пути переправки оружия, наркотиков.

— Нас отправляли вертолётами, мы выполняли задания... и возвра­щались обратно, в Таджикистан, — скупо, по-военному кратко отвеча­ет В. Жуков на мои вопросы. — Иногда в горах нелётная погода сто­яла месяцами — возвращались сво­им ходом.

На случай плена особых инструк­ций у солдат не было. По словам Вла­димира, с кем-то из группы этого просто не могло случиться — звание русского солдата не позволяло. А если раненый, без сознания? Таких ситуаций бывший военнослужащий Советской Армии не признаёт: у каж­дого из них был лишний патрон — для себя... Это потом стали возвра­щаться в Россию пленные, а тогда о них громко не говорили, не смотре­ли с состраданием в измождённые лица, постаревшие раньше времени. «А как иначе? — удивляется Жуков. — Кто-то из них ещё и принимал дру­гую веру... Я русский! Какой из меня мусульманин?! Лучше пуля!»

Демобилизовался В. Жуков осе­нью 1986 года из Дальнереченска, куда его вместе с другими ребята­ми опять перебросили из Таджики­стана. Кроме юбилейных медалей, он имеет и боевые награды — «За боевые заслуги», «За отвагу», «От благодарного афганского народа». Но Владимир не стал рассказывать, за что их получил. Лишь подчеркнул, что не видел никого из «афганцев», кто бы бравировал своими награда­ми. Хотя доставались они, в прямом смысле слова, кровью. Другое отно­шение к медалям, по его мнению, у тех, кто воевал в Чечне. Значит, между «афганцами» и «чеченцами» нет особой дружбы?

— Я знаю и уважаю многих ре­бят, прошедших Чечню. Но мы раз­ные. Нас, «афганцев», никто не спрашивал, пойдём ли мы на войну,— был приказ. Да и отправлялись мы туда не за деньгами, и льгот тог­да никто не обещал. А в Чеченскую Республику, особенно в последнее время, ребята шли сами, ради зара­ботка, зная о последующих льготах. Я их не осуждаю — наверное, у них так сложились обстоятельства. Но мы разные...

Так две войны как бы разделили два поколения солдат, русских сол­дат. Тем не менее, 15 февраля они вместе вспоминают погибших това­рищей, вместе идут к ним на могил­ки, вместе выпивают первую стопку молча, не чокаясь...

...Прощаюсь с Владимиром Жу­ковым, а сама понимаю, вместо вос­поминаний об Афганистане полу­чился разговор скорее о послеаф-ганском времени, о современности. Что-то в словах «афганцев» вызыва­ет протест, в чём-то с ними не со­глашаешься. Но одно я знаю точно: они, прошедшие ту войну, имеют право на свою, особую, точку зре­ния, свой взгляд — взгляд сквозь призму Афганистана. И мы с этим должны считаться.

Г. Алёхина