Эта трагедия была бы громкой, если бы она не была такой тихой. Несмотря на общественную значимость, большинство СМИ по разным причинам обошли ее стороной. Напомним, в июне минувшего года «СВ» уже писал о судебном процессе по...

так называемой врачебной ошибке, в результате которой умерла 15-летняя девушка. Сегодня мы предлагаем вам хронику происходящего за истекшие восемь месяцев и попытаемся разобраться в причинах этого явления.

Что сказал суд?

13 мая 2010 года Советским районным судом был вынесен приговор в отношении заведующего детским отделением МУЗ «Советская ЦРБ» Приползина Александра Ивановича. Врач был признан виновным в том, что не оказал квалифицированную медицинскую помощь Пирожниковой К.С., в результате чего развитие болезни не было предотвращено и наступила смерть. Вердикт суда: два года лишения свободы условно и лишение права заниматься лечебной деятельностью сроком на два года.

21 июля 2010 года судебная коллегия, рассмотрев дело в кассационной инстанции, несмотря на отрицание Приползиным своей вины, посчитала показания потерпевшей стороны, свидетелей и заключения судебно-медицинских экспертиз более весомыми, и оставила приговор без изменений.

12 ноября 2010 года президиум суда ХМАО – Югры, рассмотрев дело в порядке надзора, нашел в действиях предыдущих инстанций нарушение уголовно-процессуального и уголовного законов. В связи с чем приговор Советского районного суда и определение судебной коллегии были отменены, и дело отправлено на новое судебное рассмотрение в ином составе суда.

13 января 2011 года судья Мыцалов А.П. вынес оправдательный приговор в отношении Приползина А.И. за отсутствием состава преступления, признав за ним право на реабилитацию и обращение в суд с требованием о возмещении имущественного и морального вреда.

Такова краткая хроника судебного противостояния, в основе которого лежит смерть 15-летней девушки, умершей 3 мая 2008 года в 3 часа 15 минут в центральной больнице Советского.

Глупо даже пытаться описать, через что пришлось пройти маме Ксении и ее близким за эти два с половиной года. Нет человека, который, даже на мгновение представив себя в таком положении, не пришел бы в ужас. И разве в таком состоянии будут весомыми доводы, что болезнь Аддисона — очень редкое заболевание, и что встречается она всего у нескольких людей на 100 тысяч? И что в нашем районе всего около 10 человек с этой болезнью, среди которых нет ни одного ребенка? Разве будет иметь значение, что за свой 35-летний опыт этот врач ни разу не сталкивался с подобной болезнью и поэтому не смог поставить правильный диагноз? Нет, нет и нет!

Глядя со стороны, большинство людей сострадают и надеются, что их минует подобная участь. А между тем вероятность оказаться жертвой дефекта медицинской помощи или врачебной ошибки у всех нас довольно высокая.

Лечение или гадание

К сожалению, официальная статистика по этой проблеме в России очень скудна, поэтому большинство исследователей опираются на собственный сравнительный анализ. По данным лиги защиты пациентов, ежегодно по вине врачей умирает не меньше 50 тысяч человек. В то же время на международном конгрессе в 2006 году высказывались предположения, что эта цифра составляет от 200 тысяч до 300 тысяч человек в год. Не меньше 10 % инвалидов получают инвалидность также по вине врачей. Патологоанатомы говорят, что статистика расхождения пожизненных и посмертных диагнозов составляет 20-25 %. Сами светила медицины утверждают, что количество неверных диагнозов около 30 %. Таков же процент оперативных хирургических вмешательств, которые проводятся без надлежащих на то показаний. Вдумайтесь в эти цифры. Если этому верить, то процесс лечения в российских больницах больше похож на гадание. Даже академики рекомендуют, если вам предстоит хирургическая операция, проконсультируйтесь хотя бы еще с одним специалистом, чтобы снизить риск стать жертвой неверного диагноза.

Одним из ярких примеров качества оказания медицинской помощи является то, что в 2004 году на 1350000 родов приходилось 1700000 осложнений. Вы спросите, как это может быть? Все просто, осложнения были и у мам, и у детей. Кстати, за рубежом провели исследование: после того, как в палатах роддомов повесили картины и включили тихую музыку, количество осложнений сократилось в 20 раз. Это очень наглядно контрастирует со словами одной из пациенток о пребывании в родильном отделении: «Я весь день лежала и орала, глядя на эту белую кафельную стену».

Несмотря на то, что даже по официальной статистике, в РФ каждая 10-я медуслуга наносит вред, доказанных случаев около 100 в год, а, к примеру, в США — 144000.

Доктора объясняют такую пугающую статистику нехваткой кадров, порожденную скудной зарплатой и перегруженностью медперсонала, но есть и другие причины.

Порочный круг

Выходит, что в нашем государстве вероятность пострадать от соприкосновения с системой здравоохранения намного выше, чем возможность это доказать в суде.

Одна из причин тому — цеховая солидарность на фоне полного отсутствия системы контроля качества оказания врачебной помощи. Система здравоохранения выстроена таким образом, чтобы, даже угробив человека, все оставалось «шито-крыто». Если происходит какой-то инцидент в больнице, главный врач обеспокоен тем, чтобы не было шума. Он пытается всеми силами замять дело, примерить пациента и врача, нивелировать отрицательные последствия. В противном случае, это будет чревато для него, как для руководителя — система даст по голове. Если даже проверки и обнаруживают какие-либо факты, то в выяснении реальной ситуации никто не заинтересован, ведь проверяющие и проверяемые являются частью одной структуры.

Вот еще один пример работы порочного круга: в соответствии с п. 11 «Положения о порядке проведения патологоанатомических вскрытий» вскрытие производится в обязательном присутствии лечащего врача, с которым эксперт обычно хорошо знаком, так как они работники одного медицинского учреждения. А вскрытие для недобросовестного или неквалифицированного врача — явление частое. Мотивами того, чтобы не выносить объективное заключение, являются: защита чести мундира, «цеховая» солидарность, а порой и «экономическая» заинтересованность. Поэтому сообщения патологоанатомов о признаках преступления в виде врачебной ошибки являются очень редким поводом к возбуждению уголовных дел — менее 5 %.

Но даже если удается разорвать этот порочный круг, то перспектива добиться справедливости невелика. Для привлечения к ответственности необходимо доказывание вины, наличие причинно-следственной связи с наступлением вреда, что является очень большой и серьезной проблемой. В случае врачебной ошибки необходимо установить недостатки оказания медицинской помощи, несоответствие действий медработника правилам, нормам, стандартам. В результате получается такая картина, что при увеличении количества преступлений медиков число дел, доведенных до суда, постоянно снижается. Прекращение уголовных дел по реабилитирующим основаниям достигает 75 %.

Не все так просто

За качество медицинской помощи люди боролись с древних времен. В соответствии с древнеегипетскими законами Хаммурапи, «если врач сделает человеку тяжелый надрез бронзовым ножом и причинит смерть этому человеку... то ему должно отрезать пальцы». Вот так все просто. И судебные процессы в те времена не затягивались на долгие годы — раз и готово. Но, с другой стороны, как однозначно оценить действия врача, который допустил халатность? Кто вообще докажет, что это была халатность, а не профессиональный недостаток знаний? Как быть, если человек за 35 лет вылечил десять тысяч детей, а на десять тысяч первом «споткнулся»? А вообще имеет ли врач право на ошибку?

На самом деле, здесь нет простых ответов, медицина является наиболее сложной формой человеческой деятельности, требующей, кроме специальных знаний и практических навыков, еще интуиции и высоких душевных качеств.

Врачебные ошибки были, есть и будут, потому что не бывает двух одинаковых людей, не бывает двух одинаковых заболеваний, несмотря на одно и тоже название. Всемирная организация здравоохранения даже определила объем врачебных ошибок, который следует считать нормальным, он равен 9 %. Но показатели, соответствующие норме в целом, не освобождают от ответственности конкретных врачей. Так, например, в США каждый седьмой врач привлекался к уголовной и гражданской ответственности (при этом в Калифорнии — каждый четвертый), а в Германии за последние десять лет количество исков к врачам увеличилось в пять раз. При всем этом врач в этих странах — профессия в высшей степени уважаемая. У нас же все наоборот: количество судебных процессов над медиками ничтожно, но зато в общественном сознании прочно укоренился образ «врача-вредителя».

Неутешительные выводы

Как ни печально, но следует признать очевидное, врачи — всего лишь люди, а людям свойственно ошибаться. Тем более среда для подобных ошибок, дефектов и явных преступлений у нас очень подходящая. Это и отсутствие независимой, некорпоративной системы контроля качества медпомощи. Это и перегруженность персонала, и нехватка специалистов наряду с их низкой квалификацией. Это и техническое отставание. Это и коррупция, поразившая все: от обучения в вузе до закупок препаратов и оборудования в медучреждениях. Чтобы это изменить, меры должны быть комплексные и действительно реальные, а не кампанейщина в виде нацпроектов, когда все средства уходят в пиар доброго дела, а не на само доброе дело.

Разумеется, развал системы не должен снимать ответственности с допустившего ошибку врача, слишком уж тяжелые последствия. Но, опять же, когда речь идет о столь тонких понятиях, кто может ручаться за справедливость приговора? Ведь для нашей правоохранительной системы и обыкновенный воришка не всегда по зубам. Судебные процессы тоже порой напоминают гадание на кофейной гуще. Лишнее доказательство тому история, описанная в самом начале, когда на четыре судебные инстанции два противоположных мнения. Но если судебное решение может быть пересмотрено, то смерть пересмотру не подлежит.

Печально, но, судя по всему, российская система здравоохранения сама тяжело больна, и далеко не все пациенты имеют шанс дожить до ее выздоровления. Увы, но в этом диагнозе сомневаться не приходится.

В. Миролюбов