ПЕРВАЯ

«При становлении советской власти в тридцатых годах прошлого столетия более миллиона крестьян были раскулачены. У них отняли постройки, имущество, землю, семенной фонд, лошадей, скотину, птицу, запас продуктов питания, инвентарь, а самих крестьян семьями как кулаков ссылали в северные районы Советского Союза. Судьба этих крестьян оказалась драматичной. Большая часть из них погибла в пути, а у оставшихся в живых были изломаны судьбы. Это самая трагическая, невероятно жестокая по своей сути история советской власти».

Из книги Виктора Прядкина «На изломах двадцатого века»

Из официальной биографии Почетного гражданина Советского района, ветерана Великой Отечественной войны, кавалера боевых орденов и медалей Красной Звезды, Красного Знамени, Отечественной войны 1 степени,  «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов», Жукова, десяти юбилейных, гражданских — Знак Почета, Дружбы народов, «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина», «За освоение недр и развитие нефтегазового комплекса Западной Сибири», НИКОЛАЯ ФЕДОРОВИЧА БАЖЕНОВА, которую он отправил в Тюменский обком партии для начисления пенсии по старости.

— Родился в 1923 в семье крестьянина в деревне Басаргина Голышмановского района Тюменской области. Участник Великой Отечественной войны. Член КПСС с 1943 года. Уволен из действующей армии по ранению. Инвалид 2 группы. В 1945 году закончил Ханты-Мансийское педучилище. В 1963 году — Тобольский педагогический институт заочно. Работал инструктором ОСАВИАХИМ, учителем, директором школы, заведующим гороно, окроно, инструктором, заведующим отделом пропаганды и агитации Ханты-Мансийского горкома КПСС, окружкома партии, вторым секретарем Советского райкома партии.

Из отдела кадров обкома партии прислали правку в текст автобиографии «необходимо уточнить в семье какого крестьянина вы родились?». Пришлось написать в «семье крестьянина — кулака», так как отец Федор Баженов был раскулачен в 1929 году и сослан вместе с семьей в п. Луговской Ханты-Мансийского района. Это уточнение данных напомнило нашему герою о социальном происхождении, о трагических событиях начала его жизни и было воспринято с некоторым недоумением и долей обиды. Ведь с

1985 года руководством страны был провозглашен курс на перестройку, гласность и демократию. Репрессии и преступления сталинского режима были уже осуждены. Однако требования к анкетным данным оставались такими же, как и 50 лет назад.

— Я никогда не хулил власть. Даже в мыслях не допускал, что в моей стране происходит что-то неправильное, — помолчал и добавил: — обидно было, когда в комсомол отказали принять и в военное училище. Но понимал, я сын кулака, и мне туда дорога заказана.., — лицо собеседника раскраснелось, выдавая волнение. — А чтобы быть членом коммунистической партии, и думать не приходилось.

Мы сидим с Николаем Федоровичем в его доме на кухне. С удовольствием и по поводу выпиваем по рюмке водки в честь очередной 50-ой годовщины Великой Победы.

— У моего отца, Федора Герасимовича, было 10 младших братьев. Он  — старший в семье, так как мой дед погиб во время крестьянского восстания в 1921 году. Все жили вместе. Ну и, соответственно, хозяйство было большое. Когда пришла коллективизация   — 10 оказались бедняками и разъехались по стране, а мой отец был объявлен кулаком, т.к. он все имущество записал на себя. Да еще дед, который участвовал в Тобольском восстании 1921-го против большевиков и был убит «доблестными красными бойцами», сыграло определенную роль, — ветеран помолчал немного. — Вот так я и стал сыном раскулаченного в 6 лет.

Надо сказать, что Тобольская  эпопея подобно Тамбовской — это еще одна малоизвестная страница в истории крестьянского восстания 1921-го года. Одна из самых позорных страниц существования советской власти в Сибири. История трусости, лицемерия и предательства. Тем не менее, в отечественной историографии Западно-Сибирский мятеж (в отличие от таких типологически тождественных ему событий, как «антоновщина» и Кронштадтское восстание, которые он превосходил и по количеству участников, и по территориальному охвату) до сих пор остается темой слабо изученной.

— Сослали нас, как я уже говорил, в поселок Луговской Ханты-Мансийского района. Это на левом берегу Оби, в 35 километрах от окружного центра. Там и прошло мое детство. Как ни странно, я не чувствовал себя в чем-то обделенным. Может быть, потому, что практически весь поселок состоял из таких же, как наша семья, в чем-то провинившихся людей перед советской властью. Это было как бы естественно и воспринималось в порядке вещей. Правда, в 1931-ом году от голода умерла мама, в 35-ом — сестра. Но и это казалось естественным. У многих семей происходило то же самое. Объяснялось просто: в стране не хватает хлеба, идет жестокая борьба с врагами народа, которые и виноваты в этом.  А о том, что это относилось и к нам — никто не верил. Перегибы на местах!!! Некогда товарищу Сталину с ними разбираться, но придет время… Не успел.

 В 1939-ом закончил  семилетку, поступил в Ханты-Мансийское педагогическое училище. Золотое время было — студенты! Пора первой любви, самостоятельности… Два года пролетели как один день. А тут — война! — ветеран прервался, поднял рюмку, посмотрел куда-то в сторону и пригубил спиртное.  — В порыве всеобщего патриотизма написал заявление о поступлении в военное училище. Но от военкома поступил жесткий ответ: «армии кулацкие дети не нужны, и враг будет разбит без вашей помощи».

ВТОРАЯ

Не прав оказался военком. В июне 1942-го года призвали парня в действующую армию. Полмесяца учебки — и на фронт. В эшелоне выдали по одной винтовке на двоих и по десятку патронов к ней. Первый бой… С ним был земляк — напарник, с кем делил винтовку. Удалось окопаться  и по очереди стрелять в уже контратакующих немецких автоматчиков. Земляк был в этом бою ранен в ладонь правой руки. Его перевязали и отправили в тыл. На фронте земляк больше не появлялся. Каким-то образом по легкому ранению сумел комиссоваться. Встретились они только в 1944-ом году в Ханты-Мансийске, но уже без дружеских объятий.

Вскоре направили на ускоренные курсы, где готовили командиров стрелковых  взводов. Два месяца — и он уже новоиспеченный младший лейтенант. А в январе 43-го его взвод оказался под Ржевом.

«Правду о Ржеве скажут только тогда,

когда умрут все, кто здесь командовал...»

Ветеран боев за Ржев в частной беседе.

На Ржевском плацдарме стояли 2/3 дивизий армии «Центр» для наступления на Москву. Потери советских войск

в боях под Ржевом составили более

2 миллионов человек, вдвое превысив потери в Сталинградской битве. В лесах подо Ржевом погибла 29-я армия. Сам город был превращен в лунный пейзаж. От 40000 населения города осталось всего 248 человек. После ожесточенной 15-месячной битвы Ржев так и не был взят — немцы сами отошли на заранее подготовленные позиции.

- Дед, а сколько жил лейтенант, командир пехотного взвода на передовой?

Встречный вопрос деда был неожиданным.

- Какой - хороший или плохой?

- Ну, скажем, хороший.

- Две атаки. Потом, в лучшем случае, госпиталь.

- Ну а плохой?

- Одну. Свои в спину убьют в первой же.

Из разговора старого солдата с внуком.

Их полк прямо из эшелона бросили в бой. Приказали занять небольшой плацдарм и ждать подхода основных сил. Пока шли к намеченной цели, в живых осталась половина батальона. Погиб комбат. Баженов принял командование на себя. Закрепились. Однако помощи, как оказалось, они ждали зря. Из-за неразберихи никто толком и не знал, что  прибывшая часть уже на передовой. Их забыли. Вскоре остатки батальона были окружены немцами. Младший лейтенант принял решение отступить… Ночью пошли на прорыв. Из взвода Баженова остались в живых трое солдат и он. Это был его первый бой. За него Николай был представлен к награде - ордену Красной Звезды.

…Фронт горел, не стихая,

Как на теле рубец.

Я убит и не знаю,

Наш ли Ржев наконец?

Удержались ли наши

Там, на Среднем Дону?..

Этот месяц был страшен,

Было все на кону…

…Я убит подо Ржевом,

Тот еще под Москвой.

…Я вам жизнь завещаю,

Что я больше могу?..

Николай Федорович внимательно слушает стих Александра Твардовского в моем исполнении и чуть слышно шепчет:

- Все так и было, да, так!

Затем резко встает и выходит в другую комнату. Я же, стыдясь себя, воровато выпиваю водку, закусываю… И не понимаю, зачем это делаю.

Старый солдат появляется на кухне. Он спокоен, слегка снисходителен ко мне. Лишь покрасневшие глаза выдают недавнее волнение.

- Ну что, осталось еще горячительное? - вопрошает он, и, не замечая моего смущения, на правах хозяина наливает вновь. Помолчал. И, отставив рюмку, заговорил:

- Знаешь, Борис, когда кто-то начинает рассказывать, как он браво воевал, ходил в атаку, убивал человека, я не верю этому вояке. Там все не так. Там нет людей. Все звереют. Есть солдаты, которые убивают. Их убивают. И думаешь только о том, чтобы выжить любой ценой. Сейчас я понимаю того земляка – труса - жить хотел. Нет - выжить! Понимаешь меня?

Я не понимаю. Ведь чаще всего солдаты говорят о смерти, жизни перед боем, об их отношениях к смерти - она же постоянно кружила рядом. Так близко и уже привычно, как и жизнь. Я пытаюсь понять, как можно было уцелеть среди этого бесконечного опыта умирания? Смотреть изо дня в день. Думать. Невольно примеряться. И не нахожу объяснений.

На Западном фронте больших перемен не было. Однако моему герою проходилось участвовать в боях местного значения: оборонительных, наступательных в качестве пулеметчика-танкиста. Ходил в разведку боем.

…Летом 43-го уже лейтенанта Баженова вызвал к себе замполит батальона на предмет вступления в ряды ВКП(б). Молодой офицер по привычке рассказал тому о своем черном пятне в биографии, сын кулака, мол. Майор выслушал и ушел, ничего не сказав. Через три дня нашел его в землянке и положил перед ним чистый лист бумаги:

- Пиши заявление о приеме в партию.

Так Николай стал коммунистом.

А спустя неделю он принял свой последний бой. Нужно было занять плацдарм для последующего наступления основных сил и дать об этом сигнал, как объяснили в штабе полка. Но не сказали, что это была дезинформация: главный удар должен произойти в другом месте. Сформировали особый отряд автоматчиков и бросили его под покровом ночи на вражеские укрепления. Только солдаты поднялись в атаку, их тут же накрыли мины противника. Последнее, что помнит Баженов - вздыбилась земля, и темнота… Его вынесли солдаты подчиненного взвода. Не выстрелили в спину, вынесли на своих руках в тыл. Значит, был хорошим взводным двадцатилетний лейтенант Баженов.

Еще одна особенность биографии фронтовика. Орден Красной Звезды, которым его наградили за первый бой, Баженов получил… только в 1965 году! Почему? А помните правку отдела кадров обкома КПСС по поводу происхождения? Думается, ответ нужно искать там же. Второй же - Красного Знамени, которым его наградили за последний бой, Николай Федорович прикрепить к пиджаку не успел. О награждении он узнал из газеты "Ветеран" за 1995 год. Редакция газеты тогда разыскивала награжденных орденами и медалями, не получивших их в свое время. Он послал запрос в военный архив в Подольск, но вечная русская бюрократия да «лихие» 90-ые сыграли свою роль - ответа не последовало. Второй раз Николай Федорович постеснялся.

ТРЕТЬЯ

Четыре месяца госпиталей, несколько операций на прострелянных ногах и зимой 1944-го года инвалид второй группы Николай Федорович Баженов вернулся в родной поселок на костылях. Восстановился в педучилище, успешно его закончил. Нашел свою половинку - Екатерину Афанасьевну, тоже студентку, и приступил к гражданской жизни. Родили двух сыновей. С энтузиазмом начал строить светлое будущее нашей страны. Для этого было все под руками - лес, нефть, газ, грандиозные стройки.

Его карьера была спокойной. Молодого коммуниста, прошедшего горнило войны, заметили сразу. Рассудительный, доброжелательный он вызывал симпатию не только у начальства, но и у простых людей. Если где назревал скандал - посылали Баженова. Знали, все уладит, как надо. Учитель, директор школы, работник окружкома и последние 17 лет бессменный секретарь по идеологии Советского района Тюменской области. Кстати, он был единственным вторым секретарем райкома в области, занимающийся идеологией. В обычной практике - второй секретарь ведал промышленностью и считался выше рангом.

Баженов был как бы противовесом эксцентричного первого секретаря. Если тот мог рубить с плеча, то Николай Федорович всегда старался сгладить резкость "первого", перевести все в более спокойное русло. При этом оставался принципиальным, честным человеком, что в то время было немаловажным фактом. Вспоминается почти анекдотический случай, в котором он проявил себя не зашоренным партийным уставом аппаратчиком, а нормальным мужиком. "Один из руководителей районного масштаба завел роман со своей подчиненной. Об этом узнала жена, пожаловалась в райком. И, надо же, начальник сразу сознался в прелюбодеяниях. Родилось персональное дело, которое рассматривалось на заседании бюро райкома КПСС, высшем коллегиальном органе в партии, где очень пеклись о моральном облике своих рядов. По крайней мере, пока это не становилось достоянием гласности. На нем и была знаменитая речь Николая Федоровича:

- Сначала я буду говорить как секретарь по идеологии. Ты, руководитель, коммунист, развел в коллективе аморальщину. Какой пример подаешь подчиненным? Плохой! За это тебя накажем. А сейчас хочу сказать как мужик мужику. Ты что, охренел совсем? Кто тебя за язык тянул сознаваться? Тебя что, за ноги держал кто-то? Непорядочно это по отношению к женщине, какая бы она ни была.

В общем, горе-любовник схлопотал выговор с занесением. Над ним еще долго подтрунивали знакомые".

По долгу службы Баженов курировал районную газету. Во времена тотального контроля над идеологией это была ответственнейшая обязанность. В связи с этим Николай Федорович был частым гостем в редакции. И не только по службе. Любил присутствовать на заседаниях литературного объединения "Кедр", созданного при газете. Обожал стихи поэтов-фронтовиков.

В газете нет-нет да и случались опечатки (так называемые "ляпы"). Однажды на первой полосе в шпигеле (верхний правый угол) поместили заметку об успешном завершении плана очередного квартала. Текст начинался так: "В полном объеме выполнили производственные показатели работники торговли…". Каким-то образом на отлитые на линотипе строчки перепутались и получилось: "Объеботники торговли…". Наутро был звонок мне, ответственному секретарю газеты. Звонил Николай Федорович:

- Ты, конечно, в чем-то прав, они, действительно, иногда обманывают покупателей. Но зачем писать об этом чуть ли не матерным языком?

Посмеялись оба. На том инцидент был исчерпан. А могли и с работы выгнать…

…Середина восьмидесятых. Продовольственный магазин. Громадная очередь за спиртным (все, надеюсь, помнят то время сплошного дефицита). Заходит Николай Федорович и пристраивается в конце людской вереницы. Его тут же узнают:

- Проходите без очереди, - расступается народ.

Он смущенно улыбается:

- Да нет, постою. Чем я лучше других?

Выстаивает до конца. Покупает положенную в одни руки норму водки и уходит. Вслед шепот:

- Надо же, в очереди стоял, а ведь секретарь партии.

Таким остался в памяти простого народа - скромным и интеллигентным человеком.

…Наша беседа подошла к концу. На прощанье пытаюсь как истинный журналист выяснить отношение старого партийца к политике сегодняшнего дня. В ответ слышу нечто, мол, это уже не его дело. Есть молодые, достойные, которые, в конце концов, сделают из нашей страны великую державу.

- А Вы сейчас член компартии? - интересуюсь.

- Конечно, зря что ли до сих пор ношу осколки в ногах? - то ли спросил, то ли констатировал он.

Ни ветеран, ни я тогда еще не знали, что в 2012-ом году Ржевскую битву "новоявленные историки" полностью исключат из  12-томного издания "История Отечественной войны", изданного в 2012-ом году, посчитав это событие малозначительным…

Весной 1997 года Николай Федорович Баженов тихо умер в своей квартире.

Борис Карташов,

г. Советский