Фига
Муж вернулся к вечеру злой и мрачный. Без рубля в кармане.

- Что случилось? – начала приставать жена, похожая на очковую змею. Вчера спьяну свалилась с крыльца, ударилась лбом о ледяную ступеньку, и синяк равномерно залил оба глаза. День просидела дома, не высовывалась.

- Что – “что”? В электричке подсел к мужику. Антилигент. В очках и норке. Дай, мужик, говорю, на хлеб. Жрать детям нечего… Чуть не плачу. А он мне молча, подчеркиваю, молча сунул под нос фигу. Ну ладно сказал бы, понимаешь, мужик, нету. А он – фигу. Обидно мне стало. Хотел заехать по морде, да люди вокруг. Сдержался.

- Ты пьяный был, наверное…
- Да с чего бы, бормотухи выпили на старые дрожжи с Васьком. Хотели еще добавить. А этот… все настроение испортил. Решили на остановке ему врезать по очкам. Ждем. А он мимо проходит, усмехнулся, да еще и нагло мне подмигнул. У меня и руки опустились. Оторопел… Гордость, что ли, какая-то проснулась. А че я унижаюсь перед ним?

Веселый человек
На инвалидной коляске шнырял по больничным коридорам, добывая всевозможные новости, армянин Жора. Лицо его в резких веселых морщинах со скособоченным шнобелем можно было видеть одновременно и у телевизора, и в столовой, и у поста дежурной медсестры. Везде и со всеми успевал пообщаться.

Ноги его без ступней, обмороженных на когалымской трассе, в крепко зашнурованных ботинках. Иногда он вставал с коляски и медленно, неуверенно прохаживался. И тогда становился совершенно серьезным, внимательно сосредоточенным в себе, с мрачной складкой меж бровей. Человеком, вспоминающим ту жизнь, когда беззаботно бегал по земле на своих двоих. Нет, отбегал свое и, болезненно морщась, вновь усаживался в коляску, как бы примиряясь с собой настоящим. И сразу становился прежним, шутливым и улыбчивым.

Правый глаз у него искусственный, с черным, жутко-неподвижным зраком. Живой глаз он постоянно вытирал от смешливой мокроты платком, а вставной забывал и странно было видеть на его выпуклом белке табачину или ресничку. Когда он завирал, рассказывая сногсшибательные истории, я смотрел в его неподвижный глаз и верил ему больше, чем живому.

Половина
Он еще знал свою норму, едва глаза закрывались, вставал:
- Пора мне к своей половине…
И уходил, а мы смотрели вслед с тайной завистью.

Однажды все же случилось, что его половина ушла к другому. Он остался с нами, своими собутыльниками, с тоской вспоминающими о своих потерянных половинах.

Как-то в нашу компанию явилась с сияющим “фонарем” половина, которую каждый признал своей. Она легко переходила от одного к другому. Мы ей дарили все, чем можно было вызвать ее радость…
Но и она неожиданно, как только “фонарь” погас, исчезла, пропала насовсем. Когда осознали, кем она была для нас, стали полполовинами.

Человек с чемоданом
По вечерней улице еле плелся, вздыхая, оглядываясь, о чем-то с самим собой споря, кого-то отчаянно моля, человек с большим чемоданом.

Словно опомнясь, остановился и, трезво посмотрев вокруг, присел неподалеку от меня на скамью, закурил, ссутулился. Ему наверняка некуда было идти с этим тяжелым, как семейная драма, чемоданом.

Но внезапно он выпрямился и пристально посмотрел в конец улицы. Неужели на что-то решился?

Шла машина “медвытрезвитель”. Он выбежал на проезжую часть и сел на чемодан. Машина резко остановилась. Сержант что-то крикнул ему, приоткрыв дверцу. Тот не шелохнулся, только поднял на него мучительно-тоскливый взгляд.

Служитель порядка взял послушно поднявшегося гражданина за локоть и довел до зарешеченной двери. За нею и скрылся странный человек с чемоданом.

Ничего, успокаивал я мысленно чем-то симпатичного мне незнакомца, бывает. Все в жизни бывает…

Знакомый
Он меня первым заметил, но было слишком далеко, чтобы кивнуть головой или помахать рукой - привет! И он сделал вид, что не заметил. Только ниже опустил голову и ссутулил плечи, будто был глубоко погружен в свои мысли и ему нет дела до того, что творится вокруг.

А я шел за ним следом долго, пытаясь догнать или мысленно заставить оглянуться. Окликать его среди улицы я не решался. Да и не настолько мы близко знакомы с ним, чтобы позволить себе такое запанибратство. Ведь он меня заметил, я знаю. И чувствует, что я иду за ним следом. Верю, что в какой-то момент он остановится и как бы случайно оглянется. И мы встретимся. С удивленными улыбками на лицах.

- О, дружище! Сто лет тебя не видел! Ты где пропадаешь?
- Да я за тобой следом уж полчаса бегу, догнать не могу. Куда ты так спешишь?

Но он слишком торопливо завернул в свой подъезд и громко хлопнул дверью. И я понял: сегодня лучше с ним не встречаться.

Владимир Волковец