… ВО ВРЕМЯ БОЯ НИ СТРАХА, НИ ВРЕМЕНИ НЕ ЧУВСТВУЕШЬ.
23 февраля – День защитника Отечества. В этот день наши мужчины получают подарки, поцелуи и улыбки своих вторых половинок. Но есть и еще одно значение этой даты. Многими позабытое и совсем не праздничное.
23 февраля 1944 года - начало массовой депортации чеченцев и ингушей в Казахстан и Среднюю Азию. Около полумиллиона человек были изгнаны со своей исторической родины и долгие 13 лет провели в изгнании. С тех пор прошло 62 года, но покой и мир никак не вернутся в эту красивую горную и гордую Чеченскую республику.
До сих пор там воюют и гибнут наши люди: российские солдаты, чеченские боевики и просто мирные жители.
10 лет назад это назвали "восстановлением конституционного порядка", а теперь "контртеррористической операцией".
Несмотря на постоянные утверждения высокопоставленных государственных чиновников о "стабилизации обстановки" и "налаживании мирной жизни" в республике общественность не склонна верить в мир на этой земле.
Мой сегодняшний собеседник прошел горячие точки Чеченской республики в 1999-2000 годах. Солдат-срочник разведывательного батальона вернулся из Чечни с ранением.
Я решила получить сведения, так сказать, из первоисточника. Естественно, что противоречить официальным данным не каждый решится, так что нежелание называть имя гостя - вполне оправданно.
Корр.: Прошло уже пять лет с твоего возвращения с войны, руку на пульсе держишь? Как там обстановка в Чечне?
Александр: Пацанов много там служило, да и сейчас еще воюют. Общаемся, конечно.
Корр.: А последние события: там действительно все успокаивается, нормализуется или это нас, так сказать, дезинформируют? СМИ доверяешь?
Александр: Вообще, когда Комсомольское в 2000 году брали - пресса шумела, но и то всего не говорили. А Аргунское ущелье брали - тишина. Только вот про псковских десантников сказали. И то все мутно.
Корр.: Подожди. Насколько мне известно, это про псковских десантников фильм «Грозовые ворота»?
Александр: Ну да, только все не так на самом-то деле было. Я ведь тоже там был. Только псковские десантники на одной стороне, а мы на другой стороне Аргунского ущелья. Даже то, что пресса писала, и то, что в фильме показано, - разница большая.
Боевиков, действительно, много было, около 2 тысяч. Когда они на псковских наткнулись, бой только один день был. А ночью боевики спустились и всех наших перерезали. Затем они уже в Дубаюрт спустились, почуяли, что дело пахнет керосином. Наши потом Дубаюрт с землей сравняли.
Корр.: Получается, что информации, которую нам передают из Чечни, совсем нельзя верить?
Александр: А чему там можно верить? Говорят, нет боевых действий? Как нет? Там до сих пор воюют! Вот у меня товарищ опять туда уехал. Все по-прежнему, все воюют, ничего не прекращается. Просто меньше этих бандформирований стало. Интенсивность боевых действий снизилась. Еще «боевые» отменили. Видимо, платить не хотят.
Корр.: У Вас еще были «боевые»? Не было проблем с выплатами? Много разговоров в то время было о задержках, невыплатах, взятках.
Александр: Нет, у меня не было проблем, я сразу договор с банком заключил. А проблемы были у тех, с кем в частях рассчитывались, без участия банка.
Корр.: Но такие проблемы, в конце концов, разрешились? Много историй на слуху про то, что даже взятку приходилось давать, чуть ли не до половины суммы цифры доходили. Такое было?
Александр: Да взятки были, но не до половины. У нас как было? Приходит солдат в бухгалтерию за «боевыми», но чтобы получить их, надо тетечке-бухгалтеру тысяч пять отдать. Заплати ей, получишь деньги сразу. Не хочешь платить, будешь месяц-два без денег ходить - ждать. Хотя ты уже уволен. Причем, это служащие министерства обороны, а не какие-то там происки врагов-чеченцев или еще что. Обычные чиновники на местах.
Корр.: Ты в Чечне в самый разгар был. В каких операциях участвовал?
Александр: Бамут брал, тот, что непреступной крепостью считался, село Комсомольское, Аргунское ущелье, Самашки, Дубаюрт.
Корр.: Какая из операций была самая тяжелая?
Александр: Самым сложным было - взять Аргунское ущелье. Еще в Бамуте мы долго бились: они днем сидят в подвале, по ночам вылазки устраивают. Кровавые бои были, много наших полегло.
Корр.: А почему, как ты считаешь, разрозненным, казалось бы, группам боевиков удается наносить регулярной армии достаточно ощутимые удары? Почему они так долго держатся? Неужели организация боевиков в плане стратегии и тактики лучше нашей?
Александр: Да не может такого быть! А достаточно успешно им удается действовать, потому что нас кто-то из своих же сдает, постукивает кто-то.
Например, в Пионерском - как у нас было? Мы село прошли, зачистили, сады прошли, только на дорогу вышли, попали в засаду. С гор снайперы начали стрелять, а по дороге пулеметчики. Сколько наших было на дороге - всех почти положили. Кого успели вытащить, тех спасли. Это кто-то из своих сдал.
Корр.: Ну вот, это ведь и есть организация! Мы еще толком не поговорили, а уже выявили: предательство какое-то, взятки, постукивание на своих.
В Аргунском ущелье, вы сказали, было тяжело, а обстоятельства какие-то можете вспомнить?
Александр: Там блиндажи были. Они их в скалы вдалбливают, сверху бревна.
Корр.: Как доты?
Александр: Ну да. И оттуда их невозможно вытащить.
Корр.: Как же авиация, артиллерия?
Александр: Что толку от авиации. Они сверху постреляли, все разорвалось, лес валится, а им там ничего не делается. Пока сам туда не слезешь, боевиков не расстреляешь, блиндаж не возьмешь.
Корр.: Где тяжелее воевать? В горах, в населенных пунктах?
Александр: В поселках тяжелее, там они ныкаются среди своих. Автомат бросил, уже все - мирный житель.
Корр.: Как, кстати говоря, вы вычисляли: мирный житель или боевик перед вами? Бытует мнение, что все чеченцы заодно, население на их стороне. Наших поддерживают только для видимости. Мужчины так вообще: днем мирные, а ночью боевики все поголовно.
Александр: Да нет, не все такие. Мы вот как разбирались: идет по селу вроде мирный, но при ближайшем рассмотрении сразу видно кто он. Указательный палец правой руки - на нем мозоль от курка, и на плече синяк от лямки автомата. Все, наш клиент.
Корр.: А как это происходило?
Александр: Ну, как ... подходишь, говоришь: «Руку покажи», рубаху нараспашку разорвал. Синяки, мозоли есть, все - наш клиент, забираем, отвозим в комендатуру.
Корр.: А самоуправство?
Александр: Нет, какое там самоуправство. Сам учинишь, а деды-аксакалы потом придут, всех поднимут. Они же следят, смотрят.
Корр.: Они там все-таки вес имеют?
Александр: Имеют и нам помогают. Вот под Пионерским стояли, дедок один к нам пришел, говорит, так и так, боевики там-то. Все, пошли - зачистили.
Корр.: Все-таки, за что они там воюют: за деньги или за веру?
Александр: Кто за деньги, кто за веру, кто по принуждению. Когда в плен берешь, они все одно и то же говорят: заставили. Стандартная формулировка: забрали его бандиты, пригрозили. Говорят, если воевать не будешь – мы твою семью, родных всех убьем. Все, разговор короткий. Он не хочет, но ради детей, жены, стариков пришлось воевать.
Корр.: А наемники? Они там большое значение имеют?
Александр: Там наемников много. И что характерно, они в плен не сдаются. Им, видимо, терять нечего. Чеченцы-то под амнистии все попадают.
Корр.: Ты говорил, что общался с ними. Как общался: по радиосвязи, как в фильмах?
Александр: Ну да. Перед началом перестрелки кто-нибудь из наших в эфир прокричит им: я твой дом труба шатал, я твой семейный альбом топтал… Ох и злит их это. Они от злости прямо выпрыгивать из окопов начинают, причем все: чеченцы, наемники, арабы. Они сами по себе все эмоциональные, а тут еще и одурманенные.
Корр.: Правду в фильмах показывают, что чеченцы, наемники все обкуренные, обколотые?
Александр: Правда. В блиндаж залазишь, там весь пол просто устлан шприцами. Они все обколотые, нервные, раздражительные.
Корр.: А как же вера, если все обколотые?
Александр: Ну, они не курят, не пьют. По писанию ведь ни пить, ни курить нельзя, а про наркотики, видимо, ничего не сказано. А мирные, те и курят, и пьют. Так они нас, как спасителей, ждут.
Вот в Самашках история была. Там два дедка жили, друзья, тихие выпивохи. А мы там воду набирали. Спустимся, наберем, и опять нас нет. Как-то заняли село ваххабиты. Все, дедам пить нельзя, с женщинами спать нельзя. Потом через месяц мы село отвоевали. Ну, вот дед рассказывает: друга его убили. Один раз поймали с похмелья – сто ударов по пяткам палками, второй раз поймали пьяными, опять отлупили. На третий раз корефан его помер. Дедок один остался, без напарника. И вот он возле колодца все сидит, мы спустимся за водой, он с нами наговориться не может. Ой, пацаны, говорит, как хорошо, что вы приехали. Поговорить-то ему больше не с кем, там в селе одни бабки остались, да дети малые. Вот так он и сидел у колодца, датенький, нас ждал.
Корр.: С боевиками все понятно, а как у нас с наркотиками, с выпивкой?
Александр: Наркотиков у нас не было, а выпивка была. Ну мы пили, когда нам в горы не надо было - только тогда. Может, раз в две недели. Не каждый день.
Корр.: А где брали? Неужели, выдавали?
Александр: Нет, конечно. Когда дембеля увольнялись, как деньги получали, – проставлялись. С каждого дембеля - ящик водки, 2 ящика пива, носки, перчатки.
Корр.: Субординация-то соблюдалась или как в фильме «Грозовые ворота»? Там младший на старшего матом, и чуть не вцепились…
Александр: Матом мы тоже могли. Но все равно субординация соблюдалась, он же старше по званию. Под трибунал бы меня сдал.
Корр.: Но драки с офицерами были?
Александр: Ну да, по пьяни была как-то раз. Но обошлось выговором.
Корр.: А какие-то конфликты в своей среде?
Александр: Там реже, намного реже конфликты, один коллектив как единый организм должен быть.
Корр.: Когда вас туда забрасывали, вы имели хотя бы общее преставление о том, что за народ - чеченцы. Кто они, какие у них обычаи, что можно им сказать, что нельзя.
Александр: Да нормальные все они люди, а война есть война. Вот стояли мы у села, у меня блиндаж был возле колодца, я там воду набирал. Пришла туда местная женщина, помог я ей воду набрать. Она спрашивает, мол, тебе, может, покушать что-нибудь дать? Да есть, говорю, у меня все, а вот молока охота. Вот ты, говорит она, не вовремя: осень, молока мало. Ну ладно, нет - так нет. Разошлись. А вечером меня пацан ее нашел, молока принес. Все сопки оббежал, пока меня нашел. Говорит, ты по воду ходил, женщине помогал, вот тебе молоко.
Продолжение следует.
Елена Прохорова