СВОИ СРЕДИ ЧУЖИХ, ЧУЖИЕ СРЕДИ СВОИХ
Гостями «СВ» стали наши бывшие соотечественники, которые переехали на постоянное место жительства в Германию. Они рассказали о том, с какими трудностями им пришлось столкнуться в другой стране, как их встретили, как происходила интеграция в немецкое общество, а также поделились своим мнением о России и о том, как она воспринимается на просторах Европейского Союза.
Корр.: Ну что ж, давайте знакомиться: представьтесь по очереди и расскажите о себе.
В. А.: Меня зовут Владимир Андерс, мне 52 года. В Германию мы выехали в 1997 году, потому что получили вызов от ранее переехавших туда родителей, тети и дяди. По стечению обстоятельств родители оказались в Берлине, нас же судьба забросила на самый юг Германии, практически на границу со Швейцарией в так называемый Солнечный Алльгой. Алльгой - это альпийские луга и горы на юге Баварии.
Корр.: До этого вы где жили?
В. А.: До этого мы жили в Ташкенте.
Е. А.: Меня зовут Евгения Андерс, я дочь Владимира. Хочу объяснить то, почему мы вообще попали в Германию. Дело в том, что мой отец родом из семьи русскоговорящих немцев Поволжья, и поэтому у нас появилась возможность в 1997 году выехать на постоянное место жительства в Германию. Наша семья состоит из четырех человек: у меня есть брат, а рядом сидит моя мама Наталья Андерс.
Корр.: Четвертый член семьи с вами не путешествует, я так понимаю?
Е. А.: Нет, у него сейчас сессия в Германии, он сдает экзамены, поэтому приехать не смог.
Корр.: Причина отъезда была только в том, что пришел вызов, либо были еще другие обстоятельства?
Е. А.: Да, положение вещей в Узбекистане сложилось невыгодным образом для русскоговорящего населения страны. Официальным языком сделали узбекский, все перевели на узбекский, и было сложно перестраиваться. В результате мы решили учить немецкий, а не узбекский язык.
Корр.: Тем более, что он для вас ближе?
Е. А.: Для отца - да, для нас - нет, нам пришлось учить его с основ. Когда мы переехали в Германию, то не знали по-немецки ни слова, папа вспомнил очень много слов из детства.
В. А.: Да, когда я был маленький, мои родители разговаривали по-немецки.
Корр.: А что в 1997 году в Узбекистане были волнения?
Е. А.: Политических волнений тогда не было, просто экономическая ситуация в стране стала настолько плохой, что трудно было что-либо прогнозировать. В то же время я уже должна была определиться с выбором учебного заведения, брату тоже предстояло выбрать школу.
Корр.: Как вы обустраивались первое время за границей, хватили лиха?
Е. А.: Когда мы переехали, мне было 17 лет, то есть это тот возраст, в котором все воспринимается наиболее ярко. Я сразу же настроилась на то, что в Германии придется столкнуться с совершенно новым миром, долго привыкать к нему, поэтому постаралась воспринимать все происходящее без эмоций, чтобы не травмировать себя и безболезненно интегрироваться в чужое общество.
Корр.: Вам легче было, чем родителям?
Е. А.: Подозреваю, что да.
Корр.: Подтверждаете, Владимир?
В. А.: Да нет, этот процесс прошел для меня без особых трудностей. Совершенно непроизвольно, откуда-то из глубин памяти, выплыли все немецкие слова, даже те, которые я сам никогда не использовал. Перед отъездом в Германию с нами полгода занимался репетитор - преподаватель немецкого языка из школы. Так вот, по окончании занятий она заверила нас, что когда мы приедем в Германию, то сможем общаться с немцами на бытовом уровне, но когда мы оказались на месте…
Корр.: Выяснилось, что язык был не тот?
Е. А.: (Смеются) Да, мы с мамой совершенно ничего не понимали, пришлось учить язык заново.
Корр.: Для эмигрантов есть языковые курсы?
Е. А.: Мы не эмигранты, мы переселенцы, поскольку имеем немецкие корни. В Германии существуют обязательные бесплатные шпрах-курсы, но только для этнических немцев. Они длятся примерно полгода, каждый день по восемь часов.
В. А.: При этом есть один нюанс - преподаватели не знают русского языка.
Корр.: С языком все ясно, а как обстояли дела с бытовым устройством, работой и прочим?
Е. А.: Система переезда переселенцев выглядит так: сначала нужно пройти два-три «лагеря» или по-другому временных общежития, где происходит регистрация приехавших людей, проводится медицинская комиссия, собирается информация о родственниках в Германии, чтобы распределить, кого в какую землю отправить жить, устанавливаются мотивы приехавших, их дальнейшие планы по поводу образования и трудоустройства.
Корр.: Как встречают переселенцев, со словами: «понаехали…» или с распростертыми объятьями?
Е. А.: Нас встретили сдержанно – официально, холодно.
Н. А.: Нужно пояснить, что в этих приемных пунктах работают поляки, немцы принимают их на работу, видимо, полагая, что двум народам из Восточной Европы будет легче найти общий язык. На самом деле все происходит совершенно по-другому.
Корр.: Что происходит после регистрации во временных общежитиях?
Е. А.: Направляют на место жительства в те места, где есть ближайшие родственники. Там построены специальные общежития для переселенцев, в которых можно жить пока не найдешь себе квартиру. Квартиру не найдешь, пока не найдешь работу, работу не найдешь, пока не закончишь курс.
Корр.: Насколько сложно найти работу в Германии для переселенца?
Е. А.: Сейчас очень сложно.
Корр.: Из-за кризиса?
В. А.: Не только. За последние восемь лет изменилась экономика, финансовая система Германии из-за объединения Европы, в том числе существенно возросла конкуренция на рынке труда, потому что увеличился приток рабочей силы из стран Евросоюза. Многие европейцы почему-то думают, что в Германии высокие зарплаты и социальные гарантии, поэтому приезжают из Турции, Польши, Чехословакии, Франции, Италии.
Корр.: Как Германия переживает кризис?
В. А.: Тяжело. К примеру, если наше предприятие, где я работаю, до кризиса выпускало 300 станков в год, то сейчас 20, потому что у заказчиков нет денег.
Корр.: Какие ощущения у немцев на ближайший период?
Е. А.: Пик кризиса ожидается осенью этого года, поэтому настроение у людей все больше ухудшается.
Корр.: На какую работу вы устроились и через какое время?
В. А.: В былые времена я окончил техникум и проработал всю жизнь в Ташкенте по специальности «Электрооборудование промышленных предприятий». К счастью, моя специальность достаточно высоко котируется в Германии. В результате я устроился специалистом по электрике на станкостроительный завод.
Корр.: Образование, полученное в СССР, сразу принимается или происходит какая-то проверка профессиональных знаний?
В. А.: Происходит проверка. Я собрал и подготовил все документы согласно специальному перечню, перевел на немецкий язык и отослал их в канцелярию, которая занимается образованием и подтверждением дипломов. Через три-четыре месяца получил подтверждение о том, что мой диплом и образование признано, соответствует европейским нормам. После получения соответствующей бумаги с гербовой печатью и подписью мне тут же повысили зарплату, я из рабочих был зачислен в специалисты.
Корр.: На какие средства живут переселенцы, у которых пока нет работы?
В. А.: Обучение на шпрах-курсах оплачивается через биржу труда как восьмичасовой рабочий день. На это пособие по безработице мы оплачивали комнату в лагере, питались и одевались, денег вполне хватало. Вспомнил еще один нюанс, в Германии можно ездить на автомобиле с правами иностранного государства только один год, в течение этого года ты обязан сдать экзамены и получить европейские права.
Корр.: Как сложно в Германии получить водительские права?
Е. А.: Достаточно сложно и дорого. На экзаменах поблажек никто не делает, поэтому сдать можно только после упорных тренировок. Двухмесячный курс включает в себя езду по городу днем, по ночному городу, по автобану, парковку из любых положений. За каждую дисциплину теоретического и практического курса приходится платить. Если переводить на рубли, то стоимость обучения стоит порядка ста тысяч рублей.
В. А.: Это для тех, кто обучается с нуля, у меня уже были права, поэтому теоретический курс я не сдавал, ограничился практикой. Кстати, некоторые переселенцы, чтобы сэкономить на водительском удостоверении в Германии, покупают права в России или в какой-нибудь стране Восточной Европы, подтверждают их в Германии, сдают вождение и получают водительское удостоверение Евросоюза.
Корр.: Интересно. А как у Вас складывались дела в Германии, Евгения?
Е. А.: Я окончила школу в Ташкенте, потом экономический лицей, в узбекском дипломе значилось: «специалист малого и среднего бизнеса». Когда в Германии я принесла свои аттестаты для подтверждения, на меня смотрели как на ненормальную, потому что немцы не понимают, как после школы в 17 лет можно стать специалистом в области бизнеса. Естественно, документы мне не подтвердили, система образования в Германии совершенно другая, для того, чтобы иметь право учиться в вузе, нужно закончить не 11 классов, как у нас, а 13 классов определенной школы-гимназии. Так что, после прохождения курса немецкого языка, мне пришлось два класса доучиться, чтобы поступить в вуз. Брату, когда мы переехали, было 10 лет, он сразу же пошел в немецкую школу без всякого курса и очень быстро выучил язык. Я после абитура, то есть доучивания, поступила на экономический факультет…
В. А.: Но есть одно «но» - все эти заведения находятся не в нашем городе, а в других городах, то есть она с нами не жила.
Н. А.: Евгения с нами приехала, чуть-чуть побыла во временных общежитиях, а потом сразу же уехала от нас.
Е. А.: В принципе, в Европе нет таких расстояний, как здесь, и измерения другие, поэтому в Германии считается нормой, когда человек в 16 лет уходит из дома и переезжает в какой-то другой город учиться или работать. Немцы и европейцы очень мобильны, поэтому там очень редко бывает, когда три поколения семьи живут в одном поселении.
Корр.: У Вас что с работой получилось, Наталья?
Н. А.: Мы с Владимиром в свое время окончили один техникум, мою специальность тоже подтвердили в Германии, но так как я по своей профессии вообще не работала в Ташкенте, плохо знала язык и была не уверенна, что выучу его на должном уровне из-за возраста, то не стала предпринимать попытки трудоустроиться по специальности. Наверное, это была моя большая ошибка. Я пошла работать в бундесвер помощником повара. С другой стороны, нужно было быстрее начинать работать, чтобы зарабатывать деньги.
Корр.: Евгения, давайте вернемся к Вашему студенчеству в Германии. Сколько нужно учиться в немецком вузе?
Е. А.: Это зависит от факультета, в среднем пять лет, при этом студент все это время должен еще работать где-то на производстве, как практикант. Я за пять лет отработала в нескольких фирмах.
Корр.: По какой специализации Вы проходили обучение?
Е. А.: Мне трудно перевести на русский… Скажем так, экономика на производстве, специализация - логистика. Три года назад я закончила обучение, мне нужно было еще написать дипломную работу на производстве, делала это на заводе «БМВ» в Мюнхене, на котором работала во время учебы более двух лет. После окончания университета, стала искать работу в Германии, но как было уже сказано ранее, экономическая ситуация в Германии ухудшается прямо на глазах, так что, у меня не получилось найти работу по своей специальности там, я смогла найти ее в Швейцарии, совершенно случайно. Два года назад я переехала из Германии в Швейцарию, где сейчас живу и работаю.
Корр.: С вашими персональными историями мы разобрались. Теперь хотелось бы узнать, как, по вашим ощущениям, воспринимается Россия из Германии и Европы.
Е. А.: Об этом можно долго говорить, потому что это больная тема для всех переселенцев, живущих сейчас в Швейцарии или Германии. Допустим, когда мы жили здесь, всегда были русскими немцами, а там нас считают просто русскими, и своими мы для них никогда не станем. В немецком языке нет различий между национальностью и гражданством, в их понимании если ты из России, то значит русский.
Корр.: Как это влияет на отношение к переселенцам?
Е. А.: С первой негативной реакцией мы столкнулись на второй день. Мы гуляли по городу, по дороге нам встретилась пожилая немецкая пара, проходя мимо, они очень неприлично выразились по отношению к русским в наш адрес. Я даже не хочу Вам переводить их слова.
Корр.: Как часто такое было?
Н. А.: Пару раз. На это есть ряд причин, например, очень многие приезжие русскоговорящие люди оставляют о себе негативное впечатление. Допустим, от немцев очень часто можно услышать фразу по отношению к русскоязычным немцам, которую можно перевести примерно следующим образом: «Почему ты считаешь себя немцем? Не потому ли, что у твоего дедушки была немецкая овчарка?».
В. А.: Вначале, услышав такое, теряешься, потом привыкаешь и уже начинаешь отвечать, всегда есть, что ответить.
Корр.: Ответить-то можно, но, наверное, это порождает комплекс или вы уже изжили из себя всякие комплексы на этот счет?
Е. А.: О себе я могу сказать, что у меня нет комплексов уже на протяжении двух с половиной лет с момента моего переезда в Швейцарию, потому что отношение швейцарцев к русским полностью противоположно. А вообще, переселенцы из России в Германии стараются ничем не выдавать себя: не говорят громко по-русски, одеваются, выглядят и ведут себя, как немцы.
Корр.: Что в Швейцарии и Германии говорят о России на политическом уровне? Что пишут в прессе, как воспринимаются русские, Россия?
Е. А.: У меня создается впечатление, что русскоговорящие люди, проживающие в Швейцарии или Германии, меньше интересуются политикой, чем люди, проживающие в России.
Корр.: Все же существует общепринятое мнение о грузинском конфликте, признании Россией Южной Осетии, газовом противостоянии с Украиной, проблеме нацистов на Украине и в Прибалтике?
Е. А.: Все эти темы находят отражение в немецкой прессе, я думаю, мои родители могут лучше сформулировать немецкое мнение.
В. А.: Не знаю, насколько я могу быть носителем немецкого мнения. Я получаю информацию из телевидения и Интернета как из русских источников, так и из немецких и потом сравниваю, по моему мнению, разница небольшая.
Корр.: Возьмем самый яркий момент - войну с Грузией.
Е. А.: Я не скажу, что события интерпретируются по-другому, дело не в этом, а в том, что немцы считают, что российское правительство диктаторское, демократии в стране нет…
Корр.: Почему они так думают? Не вы же им рассказали или в Германии есть государственная информационная политика по отношению к России?
Е. А.: Немцы смотрят новости, делают выводы, например, убили в России журналиста, а убийцу не нашли, значит, свободы слова и демократии нет. Или еще, недавно убили правозащитника в Чечне. Подобные истории гремят на всю Германию по несколько дней. Нас всегда удивляло, что если идет какой-нибудь репортаж о России, то обязательно это какие-нибудь негативные вещи. Так, из десяти репортажей о России только один носит позитивный характер.
Корр.: На Ваш взгляд, это не объективно?
Е. А.: Не объективно из десяти репортажей показывать только один позитивный, я не знаю, кто и зачем это делает.
Корр.: А сами о себе немцы, что показывают?
Е. А.: Это отдельная история. Дело в том, что у немцев после Второй мировой войны остался исторический комплекс вины перед всем миром по поводу фашизма. Каждому немцу с детства внушается, что Германия несет ответственность за фашизм и повинна в нем, поэтому немцы не являются патриотами, как американцы или русские. По этой причине немцы тоже ничего хорошего о себе в новостях не показывают, они стыдятся национальной гордости.
Корр.: А швейцарцы?
Е. А.: Швейцарцы – патриоты. Они бьют себя в грудь, гордятся своим положением, нейтралитетом, поскольку Швейцария не входит ни в ЕС, ни в НАТО, не вмешивается ни в какие глобальные политические решения, при этом живет сыто и всем довольна.
Корр.: Как подается газовое противостояние?
Е. А.: Как только возникает какой-нибудь конфликт между Россией, Украиной или Прибалтикой на счет газовой проблемы, тут же появляются статьи паникерского содержания о том, что в Германии запасов газа на неделю, а через неделю конец, при этом немцы не вникают в суть конфликта и обвиняют во всем Россию.
Корр.: Ясно. А каким образом освещается тема реабилитации фашизма на Украине и в Прибалтике?
В. А.: Освещается в основном в русскоязычных СМИ. В Германии тоже есть неофашисты, которые, как ни странно, происходят родом из Восточной Германии, то есть это наши бывшие братья по соцстрою. В Западной Европе, насколько я понимаю, такой проблемы нет.
Корр.: Ладно, поговорим об Америке. Как воспринимается Обама в Германии?
Е. А.: Америка для Германии является примером для подражания, немцы очень любят американцев.
Корр.: А американские деяния в Ираке, Афганистане?
Е. А.: Поддерживаются.
В. А.: Но не всеми. Допустим, в Германии есть политики, которые сейчас ведут борьбу за вывод немецких войск из Афганистана.
Корр.: Что такое свобода слова в понимании немцев?
Е. А.: Свобода слова есть, кроме некоторых тем: Второй мировой войны, фашизма и нищеты.
Корр.: Про войну вообще ничего не показывают?
В. А.: Показывают на специальных каналах, причем очень часто это бывают цветные киносъемки времен войны, снятые военными операторами разных стран.
Корр.: Как СССР преподносится в таких фильмах?
Е. А.: Тема щекотливая. Для всей Европы и Америки немцев победили не русские, а союзники.
Корр.: Вы жили не в России, а в Узбекистане, потом переехали в Германию, долгое время о России вам ничего не было известно. Каково было ваше мнение о России, и какое впечатление она на вас произвела? Что представляет собой Россия сегодня?
Е. А.: Мне тяжело ответить, потому что я не знаю, что она представляла собой вчера. Мне все нравится, нравится Москва, нравятся просторы, ширь, Европа более компактная.
В. А.: Тридцать лет назад я был на Красной площади, тогда меня поразила очередь в Мавзолей, сейчас ее нет. Москва - это вообще отдельная тема, меня, например, поразил шум в аэропорту, все почему-то громко разговаривают, как глухие, какая-то непонятная, никому не нужная суета.
Н. А.: Мне нравится то, что здесь нет языкового барьера, можно спокойно говорить. Еще понравилось гулять по болоту в лесу.
Корр.: По вашему мнению, русские сильно отличаются от европейцев?
Е. А.: На протяжении пяти лет я ежегодно приезжаю в Москву и наблюдаю заметные изменения в поведении русских людей. Мне кажется, люди становятся спокойнее, жизнерадостнее и приветливее. Пять лет назад сфера обслуживания, сервиса в Москве была на низком уровне, сейчас меняется в лучшую сторону. Очень понравились сибиряки, они приветливые, дружные. Не знаю, может, это закон тайги всех вас сплотил.
В. А.: Я никогда не думал, что в Сибири столько песка, как в пустыне, мне почему-то казалось, что земля здесь черная, плодородная, кругом дремучий лес.
Е. А.: У меня впервые появилась возможность посмотреть на то, как живут люди в российской провинции.
Корр.: Ну и как?
Е. А.: Я приятно удивлена и уже сообщила об этом в Германию друзьям и знакомым.
Корр.: Хорошо, давайте теперь поговорим о жизни в Германии на бытовом уровне. Расскажите об уровне дохода и расхода средней немецкой семьи.
Н. А.: Средняя зарплата составляет 2000 евро, квартплата за трехкомнатную квартиру площадью 90 кв. м - от 500 до 1000 евро в месяц, в зависимости от состояния квартиры, города и района расположения. Коммунальные услуги стоят 100-150 евро. В конце года производится перерасчет, сколько было потрачено электроэнергии и воды (вода в Германии очень дорогая), бывает, что нужно доплатить. Что касается расходов на питание, то, например, литр молока, стоит 60 евроцентов (20 рублей), мука – 50 евроцентов (22 рубля), сахар - 1 евро. Это самые дешевые продукты, на остальное цены очень сильно варьируются. Бензин стоит 1,20 евро, проездной билет на все виды общественного транспорта на месяц - 60 евро (2060 рублей). Билет на самолет до Москвы туда-обратно - 250 евро.
Корр.: Немцы покупают квартиры или чаще снимают?
Е. А.: В основном снимают, и не потому, что на покупку нет денег, а потому, что немцы не хотят себя привязывать к одному месту.
Корр.: Ну и, конечно же, нельзя не спросить вас: почему «Жигули» не «БМВ»?
Е. А.: Я работала на производстве «БМВ» и с сожалением вынуждена сказать, что русские работают по-другому, менее ответственно. Немцы очень скрупулезные, всегда и во всем стараются добиться совершенства, тем более в производстве автомобиля. Средняя модель автомобиля содержит более 50000 деталей, один автомобиль производится в течение 11 часов: от листового железа до отдела технического контроля готового изделия. Все это время конвейер движется без остановок, автомобиль перемещается как бы в подвешенном состоянии, детали очень быстро монтируются сборщиками без промедлений, потому что остановка конвейера на одну минуту может стоить несколько сотен тысяч евро. Представьте себе квалификацию рабочих и соответствующий результат.
В. А.: Еще один пример: в Германии нет профессиональных пожарных, пожарная охрана там существует на волонтерской основе. В каждом городе есть пожарная машина, которую добровольные пожарные содержат в идеальном состоянии, моют, ремонтируют, чтобы в любой момент ее можно было использовать. У каждого пожарного есть телефон, на который в случае пожара поступает звонок, и где бы немец ни находился в этот момент: на работе, у себя дома, на дискотеке, он все бросает и бежит на пожар. Все это делается бесплатно, с удовольствием. Такой труд для немца нечто вроде хобби, одни пожары тушат, другие авиамоделированием занимаются.
Корр.: Авиамоделирование, как хобби - это нормально, но тушение пожара с риском для жизни, да еще и бесплатно?
В. А.: Я сам задаю себе этот вопрос.
Корр.: Последний вопрос. Насколько я понял, вам у нас понравилось, еще раз приедете?
В. А.: Скорее всего, да, мы постараемся.
Е. А.: Я тоже хотела бы еще раз сюда приехать. В Москве я бываю часто, но как говорят у вас в стране: Москва - это не Россия.
В. Тихомиров
